Первый ангел - [32]

.

Холод, лёд, неподвижность перед границей миров, толщиной с поверхность зеркала, но пошевелиться невозможно. Нечто смотрело ему в затылок, нечто такое, что было везде, кроме как прямо перед ним. Все ощущения и привычные слова вроде «взора» в Нави условны, но описывать как-то надо. Он был окружен и подвешен перед глазом чего-то бесформенного и безграничного. Дыхание веков, отзвуки мертвых языков, лихорадочное бормотание, разбитые формулы и дикие символы хлынули темной волной. Он почувствовал, как его доспехи и меч начинают рассыпаться под натиском ползучего безумия, а вместе с ними и он сам. В то же время, в глубине этого потока он чувствовал скрытую гармонию, неслучайность совпадений, тайные смыслы и зловещие планы, которые клубились и перетекали один в другой, постоянно ускользая от понимания. Еще глубже, он ощутил злорадство, садистское упоение кукловода и живодера. Это «существо», с которым он столкнулся, как бы состояло из эмоций, насколько он мог постигать. В какой-то момент, наступило узнавание и даже внутри льда, Мефистон похолодел. Этот поток темной энергии он уже встречал, в белках глаз и черных губах мертвого тела, на несуществующей части видеозаписи. Позади него, под ним, вокруг и внутри него был один из Тёмных Богов.

Раз он еще не мертв, значит, можно бороться. Миллиметр за миллиметром он стал собирать свою психику в кулак и продвигаться к границе миров. «Не слушать голоса, не смотреть по сторонам, нет ничего кроме моей воли, кроме моей души. Все остальное лишь выбор моего восприятия» — как заклинанием он старался отгородиться от натиска безумия. «Дважды два — четыре. Трижды три — девять. Почему? Я так желаю, так будет», концентрация на простых утверждениях позволяла собирать мысли вместе. В то же время, волна голосов и шепотов каждое его слово высмеивала и произносила на свой манер, передразнивала и подвергала сомнению само его существование. Мефистон ощущал колоссальное давление, как будто шум, голоса и обрывки фраз могут иметь вес и готовы раздавить его. Огромных усилий воли требовало просто мыслить и не кануть с головой в этот тяжелый поток хаоса. Хотя в Нави нет зубов и вообще ничего материального, но ощущение, что зубы сжаты и трещат было частью каких-то глубинных слоев психики. Еще миллиметр! Мефистон чувствовал, что его сопротивление не бесполезно. Он не рассыпался, и земной мир стал пусть на чуточку, но ближе. В этот момент, словно отражая его чувство малого триумфа, отозвалась и сущность Тёмного Бога.

Он почувствовал, что среди слоев садистского наслаждения его муками появилось новая эмоция. Невероятно, но чем-то иным, кроме «снисходительного одобрения», Мефистон назвать её не мог. Бездна вокруг него словно улыбнулась краем губ. В нем будто признали если не равного, то нечто большее, чем букашку под сапогом. «Игрушку», может быть. Хуже того, игрушку с именем. Бездна дала понять, что узнает его! «Мы с тобой одой крови», прозвучала в его мозгу знакомая фраза из «Маугли». Это чувство узнавания, знакомства, панибратства нарастало как волны дьявольского смеха, пока не заполнило собой всё вокруг. Чувство более отвратное и тяжелое, чем всё прошедшее. «Почему? Что за чертовщина? В чем наша связь?» — растерялся Мефистон. В тот же миг, его правую руку обожгло огнем, и он провалился в реальность.

Его окружала собственная комната, куда он и стремился попасть. После выхода из Нави, тишина в голове казалась оглушительной, будто он вообще потерял дар. Главным чувством была боль в руке, горячая, резкая, пульсирующая, ровно на месте печати, полученной от Круга. Её не было видно, но Мефистон прекрасно знал, с чем связан его внезапный прорыв. Осталось понять, как именно связана печать с его освобождением? Она оттолкнула внимание Бога или пометила его как «своего»? Защита или клеймо раба? Руки чешутся узнать и с пристрастием допросить его друзей и наставников. Прежде, чем эта мысль успела оформиться, Мефистон понял, что в комнате он не один. Как только боль в руке унялась, ощущение присутствия за спиной стало очевидным. На секунду он вздрогнул от мысли, что сам Тёмный Бог последовал за ним. Обернуться и посмотреть в глаза безумию было страшно, как в ночном кошмаре, но он зашел уже слишком далеко, чтобы сомневаться. Приняв боевую позу с воображаемым мечом, он резко повернулся всем корпусом.

Бесстрашие это не отсутствие страха, а его преодоление. Впервые увидев демона Нави во плоти, испугался бы любой, и Мефистону тоже было, что преодолеть. Правда, он быстро понял, что видит демона не впервые. Голубая кожа твари переливалась всеми цветами радуги. Словно масло, по ней струился живой огонь, который не опалял вещи вокруг, но почему-то было ясно, что это может резко измениться. Уродливая голова была увенчана иглами и птичьими перьями, морда кончалась клювом. Знакомый образ! Знакомый по снам и ночным путешествиям, но знакомый и куда ближе, реальнее, знакомый глазам, а не только разуму. Анастасия, мастерица иллюзий, точно! Именно в образе такого чудища она предстала ему на крыше. Господи, как же всё перемешано и взаимосвязано и как распутать этот дьявольский клубок…