Первые воспоминания - [66]

От самой лачуги Чапо, построенной между двумя голыми темно-бурыми стволами деревьев, спускался голубовато-серый туман, окаймлявший, словно рамкой, все, что находилось внизу, в городе, название которого красовалось при въезде с шоссе, выведенное синими буквами на белом полотнище.

Вокруг города разрослись пышные сады. Они хорошо были видны из лачуги Чапо. На самой окраине выстроились вереницей прекрасные тополя, уже пожелтевшие от холода. В центре города разместились кривые улочки, несколько новых кварталов с домами, похожими на коробки из-под ботинок, полными света, воздуха, чистоты; большой мост, на котором был изображен герб города; прибрежные домишки, незастроенные пустыри, голые лысины земли, катакомбы квартала Лас-Латас (в подражание Мадриду), витрины магазинов, дом свиданий, большое казино, собор девы Марии, торговая биржа. И поле — поле, близкое им обоим, заполненное водой, корнями, родниками, скрытыми землей; поросшие виноградом, травой, серебристыми и черными тополями, люцерной, розмарином; деревьями, которые смотрели пустыми дуплами, такими же глубокими, как глаза Чапо. Но Чапо не был слепым. Чапо все это видел с вершины холма, дрожащего от холода. К востоку от этого холма торчали развалины почерневшей древней городской стены, кое-где увитой зеленоватым плющом — пристанище летучих мышей, ящериц, черных бабочек. При свете заходящего солнца она покрывалась багровыми пятнами, напоминая о том, что здесь происходило множество кровавых событий, бессмысленных, несправедливых или просто жестоких. От стены пахло затхлостью и старым мохом. Рядом росли яркие цветы и среди них скромные, дикие цветы арсаду. Чапо тоже их знал и не раз собирал, когда пас стадо тощих, вонючих городских коз, черных, как черти. Стадо, совсем не похожее на горные стада! Желанные горы вырисовывались, будто сквозь дымку, вдалеке, за городом и садами, куда он не решался взглянуть. Он пас коз, принадлежавших торговцу молоком с улицы Вара-Реаль. Коз, которые жевали зимой грязные, мятые бумажки, гонимые ветром, сухие листья и солому. Чапо нравилось говорить обо всем этом с Рино. Потому что мальчик напоминал ему совсем о другом: о стадах, которые паслись в горах среди сочной ярко-зеленой травы. Рипо тоже был пастухом, и поэтому Чапо его любил. Они не были из одного селения. Рипо с матерью приехали сюда после наводнения. Остальные обитатели холма не знали иной жизни: они всегда жили здесь, за кладбищем. И Хромой, и Голодранец, и Франт. Они собирали в мешки тряпье, бумагу, бутылки. Потом продавали, покупали на вырученные деньги кое-что из еды. Ели, спали. Для этого они использовали пещеры в скале. Другие, как Чапо, сами соорудили себе жилище. Рядом были развалины какого-то здания, разрушенного бомбами еще во время войны. Кирпичи и балки служили неплохим строительным материалом. Разумеется, все это было хорошо до наступления холодов. А они наступали. Роса, жена Руго, родила ребенка, когда Руго уже был в тюрьме. Мать говорила Рипо, засовывая ему под мышку буханку хлеба для старика, завернутую в газету:

— Это потаскуха!.. Будь осторожен с ней! Уж если ты так любишь своего Чапо, пусть спустится сюда, где живут порядочные люди. Почему ты должен всегда ходить к нему? Держись подальше от этого сброда. Ничему хорошему ты от них не научишься, а если попадешь в дурную компанию, дон Марселино выгонит тебя! Он очень набожен и хочет жить в окружении достойных людей.

Но как не ходить на холм, если только с Чапо мог он поговорить о том, что было ему дорого и что не имело никакого отношения к городу?

Рипо взбирался на холм, выкраивая время между одним поручением и другим, тараща глаза от быстрой ходьбы, раскрасневшись. Малышу, которого родила Роса, уже исполнилось несколько месяцев. Роса была сильной, здоровой. Она клала сынишку в желтую колыбель, разрисованную розами у изголовья, которую ей подарила донья Магдалена, и просила:

— Присмотрите за ним, Чапо, пока я вернусь.

И так как Чапо сидел без дела — с работы его прогнали, — ему не составляло труда присмотреть за ее сыном. Малыш рос крепким, и даже не верилось, что Росе пришлось столько пережить: с Руго и потом…

— Теперь мне уже комнату не дадут, ни за что не дадут, — говорила она.

Ей обещали комнату из тех, что распределяли дамы благотворительного общества. Но когда они узнали, что Руго вор, преступник…

— Ну конечно, не дадут же комнату вору, преступнику, если есть другие, ничем себя не запятнавшие…

К тому же выяснилось, что они с Руго не обвенчаны. Донье Магдалене, ее покровительнице, пришлось краснеть от стыда перед другими дамами. И все же она не оставила Росу совсем:

— Божье дитя!.. Но ничего не поделаешь, с комнатой придется потерпеть. Сейчас ее получат те, кто ведет более достойную жизнь.

Уж в чем, в чем, а в этих делах они хорошо смыслили. Роса это сразу поняла. Но донья Магдалена не оставила ее совсем. И поэтому Роса, как и прежде, продолжала стирать белье в ее доме. А донья Магдалена пыталась выяснить, нельзя ли Росу обвенчать с Руго в тюрьме. Но Роса как-то призналась Чапо:

— Вам-то я скажу честно, Чапо. Мне совсем неохота выходить замуж за Руго.