Первые шаги жизненного пути - [50]

Однажды я долго сидела у Лили в теплице — в ее маленьком "зимнем садике", где было таинственное золотистое зеленое освещение и благоухали растения. Я взяла с собой тетрадку и, сидя там, записала что-то отчаянно возвышенное, чего, конечно, сейчас уже не помню. Помню только, что я дала папе прочесть эти строки и он раскритиковал их, найдя чересчур по-взрос-лому литературными; сказал, что у меня нет "своих слов" и для сравнения показал собранные Л.Н.Толстым сочинения крестьянских детей.

Лидия Мариановна Арманд

Зимой 1919–1920 годов к моим родителям время от времени стала приходить мать Дани Арманда — Лидия Мариановна Арманд. Случилось так, что это знакомство перевернуло всю мою жизнь.

Даня был очаровательный мальчик. По характеру веселый, ясный, спокойный, блестяще одаренный ко всему, среди ребят он неизменно оказывался душой общества. Внешность его была чрезвычайно привлекательна. Высокий, стройный и крепкий, с копной темных локонов над высоким лбом и с бархатными карими глазами, опушенными густыми ресницами, он напоминал собой героя из какого-нибудь английского романа. Хотя он рос единственным сыном в интелли-гентной семье, в нем не ощущалось ни малейшего эгоизма или избалованности; он был прекрас-ным товарищем. Мальчики его очень любили.

Отцом Дани был весьма образованный и порядочный, но крайне скучный человек, Лев Эмильевич Арманд, по специальности историк. Он потом много лет к нам ходил и всегда угне-тал нас своей вялостью. Лидия Мариановна с ним разошлась. Когда мы с ней познакомились, он был женат на другой — красивой, молодой, чахоточной женщине грузинского происхождения Тамаре Аркадьевне, от которой имел трехлетнюю дочь Ирочку. Кажется, Лидия Мариановна, расставшись с Львом Эмильевичем, сама устроила этот брак. Со своим бывшим мужем и его женой она осталась в большой дружбе.

Лидия Мариановна принадлежала к еврейской петербургской семье врача Тумповского. Ее отца — Мариана Давидовича Тумповского — я хорошо помню. О нем мне еще придется писать. Это был типичный представитель лучшей части русской интеллигенции конца XIX — начала XX веков, передовых взглядов петербургский врач. Жены его на моей памяти уже не было в живых. В семье было четыре дочери. Лидия Мариановна была самой старшей, за ней шла Елена, затем Ольга и наконец — красавица Маргарита, поэтесса.

Две старшие дочери в молодые годы много сил отдали революционной деятельности; обе были эсерки. Елена Мариановна, к тому же, была замужем за одним из крупнейших русских эсеров по фамилии Гельфгот. Ее судьба оказалась типичной судьбой русской женщины-революционерки. Ей приходилось в царское время жить по подложному паспорту, вечно иметь дело с тюрьмами, мыкаться по ссылкам. Она жива до сих пор. Живет на покое у сына, где-то под Алма-Атой. Изредка присылает мне трогательные письма, из которых видно, что она осталась тем же чудесным, светлым и чистой души человеком, которым была всегда.

Ольга Мариановна, в отличие от сестер, не обладала духовностью, будучи просто добропо-рядочной женой своего мужа и хозяйкой. В начале революции она с мужем уехала за границу и больше не возвращалась. Я случайно познакомилась с ними летом 1923 года в Баденвейлере. Раза два мы сталкивались с ней и с ее мужем в парке. Я каким-то образом узнала о том, кто это, и говорила с ней об ее сестрах. Встреча эта оказалась для меня малоинтересной и потому плохо запомнилась.

Совсем другим человеком была младшая сестра — Маргарита, или, как ее звали в семье, Мага. Значительно моложе своих сестер, она была красивее всех. У нее был изящный, удлинен-ный овал лица, обрамленный гладкими, низко спадающими по сторонам прямого пробора темными волосами. Большие, печальные карие глаза, классически правильный, римский нос, тонкие губы и идеальной формы подбородок дополняли прекрасные черты ее лица. При этом она обладала высокой, стройной фигурой. Однако при всем том она была почти лишена женско-го обаяния. В ней соединялась приподнятая романтичность с какой-то нелепостью. И эта-то нелепость в значительной степени разрушала очарование ее незаурядной внешности.

Мага всегда витала в облаках. Неприспособленная к жизни до крайности, она, вероятно, не сумела бы даже сварить себе картошки. В то же время жизнь совсем на баловала ее. У нее не было ни гроша за душой, а ее плохие, такие же нескладные, как и она сама, стихи ни в какой мере не могли служить доходной статьей. Она всегда ходила в не вполне чистых истрепанных платьях, на которых лежала печать жалких потуг на элегантность, ее ногти постоянно были неопрятными, а прекрасные волосы казались давно не мытыми.

Жизнь Маги сложилась очень несчастливо. В ранней молодости у нее был роман с поэтом Гумилевым (кажется, даже связь с ним). Когда в начале 20-х годов Гумилев был расстрелян, она, узнав об этом, прибежала к моей маме и в порыве отчаяния безумно рыдала у нее на груди. Ряд лет Мага зарабатывала переводами, кое-как перебиваясь с хлеба на воду. Потом она вышла замуж и вместе с мужем попала в ссылку. У нее родились две девочки, из которых младшую, Леночку, она похоронила уже довольно большой. Старшая, Марианна, выросла в чрезвычайно трудных условиях.