Первые шаги жизненного пути - [47]

Когда получали по карточкам сахар, накалывали его микроскопическими кусочками. Если люди шли в гости, они брали с собой из дома свой сахар. Помню, что папа в таких случаях клал в жилетный карман маленькую металлическую коробочку с кусочками сахара. Когда вдруг, неожиданно, выдавали по карточкам что-нибудь интересное, для нас, детей, наступал праздник. Хотя, должно быть, это было не по карточкам, а в академическом пайке. Академический паек начали выдавать зимой 1919–1920 года. Тогда нам стало немного легче. Его выдавали сразу чуть ли не на целый месяц. За ним обычно отправлялась мама, взяв с собой саночки. В таких случаях она пропадала на целый день, т. к. приходилось подолгу выстаивать в очереди. В пайке давали большое количество мяса. Помню, что мама ходила на Смоленский рынок продавать часть этого мяса.

Раза два папе доставалась какая-то доля посылки "Ара", которую присылали американские благотворители русским ученым. Мне запомнилась только одна вещь, бывшая в этой посылке: большой, в руку толщиной, брусок шоколада без сахара, должно быть, предназначенного для варки. Шоколад этот трудно было есть, т. к. он был очень горький. Мы скоблили брусок ножом и, когда бывал сахар, смешивали шоколадные стружки с сахаром и так ели. Тогда получалось вкусно.

Хорошо запомнилось мне открытие детской столовой, куда нам были выданы специальные талоны. То есть, собственно, запомнился первый день этой столовой. В этот день детям дали по куску вареного судака с соленым огурцом. Это было так неправдоподобно вкусно, так удивите-льно хорошо, что оставило след на всю жизнь. Со следующего дня в столовой стали выдавать по тарелке какой-то мутной баланды, в которой плавали кусочки свиной щетины.

Зимой 1918–1919 годов, когда еще не было академического пайка и когда мы буквально пропадали от голода, мама стала ходить за продуктами к Дувинской. Имя Дувинской я уже упоминала. Это была старинная папина знакомая из Кишинева. Он знал ее в дни своей молодости хорошенькой, тоненькой девушкой. Кажется, он даже за ней немного ухаживал в одно лето. Теперь она была толстой, веселой и шумливой еврейкой, говорливой и безгранично доброй. Жила она в начале Плющихи. Официальным делом Дувинской было кустарное произво-дство косметики — пудры, мыла, духов и т. д. Неофициально она занималась спекуляцией продуктами. Звали ее Фредерика Арнольдовна. Дувинская водила знакомство с целым рядом мешочников, привозивших продукты из деревни в Москву. Она ходила на Брянский вокзал, где встречала поезда и сходивших с них мешочников, приводила к себе. Благодаря своей доброте и открытому характеру, она прекрасно умела ладить с мужиками, усаживала их в кухне пить чай, и они чувствовали себя у нее в квартире как Дома. Я очень любила ходить к Дувинской и постоянно Увязывалась за мамой, когда она отправлялась туда.

Шли мы обычно под вечер. Пройдя Смоленскую площадь, которая с обоих сторон от Арба-та представляла собой огромный, шумный и беспорядочный рынок, мы вступали на Плющиху, где, кажется, во втором дворе от Смоленского, по левой стороне улицы, жила Дувинская.

В ее грязноватых комнатах всегда было много народу и звучали громкие, резкие голоса. Матери помогала младшая дочь, красавица Эмма. У Дувинской было четверо детей. Старший сын погиб незадолго перед тем где-то в Сибири во время начавшейся Гражданской войны. Старшая дочь была замужем за персом и жила в Персии. О младшем сыне постоянно что-то рассказывалось. Он то появлялся у матери, то за что-то сидел в тюрьме. Я его никогда не видела и дальнейшей судьбы его не знаю. Эмма впоследствии также вышла замуж за перса и некоторое время пробыла в Персии. Потом, кажется уже после смерти матери, она вернулась на родину и вышла замуж за какого-то врача. Как-то в 30-х годах, когда я ходила в Institut de beaute сводить веснушки, я встретила ее там в качестве служащей этого учреждения. Видимо, она не забыла материнской специальности. Она была все так же красива, хотя и сильно пополнела.

Мама покупала у Дувинской пшено, сахар, деревенский печеный хлеб. Все это извлекалось из глубины мужицких мешков. Помню, что хлеб, купленный у мешочников, мама потом держала над огнем, чтобы как-нибудь гарантировать его чистоту.

Дувинская меня ласкала, угощала чем-нибудь вкусным из своих запасов. Мне нравился ее веселый, шумный дом, вся эта необычная обстановка, забавляли темпераментные, громкие разговоры самой хозяйки. Помню, раз со мной там произошел случай, который сначала испугал, а потом рассмешил меня. Когда я вошла в столовую Дувинской, мне вдруг диким прыжком бросилась на грудь кошка и повисла, вцепившись всеми четырьмя лапами в мое платье. Эту кошку я видела до этого множество раз, и она всегда вела себя совершенно спокойно. Я закричала; Дувинская подоспела ко мне на помощь и не без труда отцепила кошку от моего платья.

Когда все успокоилось, она рассказала мне, что кошка перед этим каким-то образом ухит-рилась нализаться валерианки и опьянела. В состоянии опьянения она пришла в такой раж, что начала бросаться из стороны в сторону. Тут я ей и подвернулась. Долго я не могла оправиться от испуга, а потом стала вместе со всеми смеяться.