Первые Романовы - [28]

Православная служба продолжается очень долго, и бунтовщики успели захватить входы во дворец, прежде чем пропели последние молитвы. Алексей был вынужден оставить службу и появиться на крыльце, откуда он обратился с речью к своим нежданным гостям. Как только окончится служба, он обещал отправиться в Москву и приняться там за розыск. Но несколько смелых людей успели уже добраться до царя и, хватая его за полы и за пуговицы, требовали гарантии.

Застигнутый врасплох, не подумав даже позвать своих телохранителей, которые забыли охранить доступ во дворец, Алексей стал божиться, что произведет скорую и справедливую расправу, он протянул даже руку одному из восставших в знак гарантии своих обещаний, как это сделал в 1635 году в Париже маршал дела Форс, набирая солдат среди столичных воров, и гилевщики, как их здесь называли, отправились домой.

Между тем в церкви все продолжалась служба. Вернувшись туда, государь послал в Москву князя Хованского, ставшего еще больше популярным с тех пор, как он, хотя и безуспешно, сражался с поляками, и обещал, что скоро последует за ним. Но там временем другая группа мятежников разграбила дом богатого московского купца Василия Шорина, заподозренного в сношениях с фальшивомонетчиками и с Польшею, и эта группа в свою очередь направилась по дороге в Коломенское. На полпути обе партии встретились, соединились вместе и сообща решили новое наступление.

К бунту примкнуло и несколько солдат, одни из которых дезертировали из войска, а другие действовали по приказу офицеров, из которых один, капитан князь Кропоткин, предок знаменитого революционера, пытался увлечь с собою весь отряд. Развращенные прокламациями, распространяемыми массою в военных слободах, они составляли ядро этой маленькой армии, где было только несколько сотен настоящих бунтовщиков, причем толпа состояла главным образом из зевак, как обыкновенно бывает в подобных случаях. И действительно, как это и показали результаты предпринятого потом розыска, военный элемент управлял всем движением. В этом-то и заключалась серьезность положения, особенно в этот момент, когда от полной концентрации всех наличных сил страны зависел исход грозной войны.

Алексей сел на коня, чтобы выполнить обещание, когда мятежники явились перед ним таким образом подкрепленные. Он уже не был теперь без защиты. Были собраны два полка стрельцов; наемные полки, стоявшие в столице, прибыли им на подмогу. Нисколько не испугавшись такой силы, которую они могли считать неопасной после победоносных мятежей 1648 года, гилевщики говорили, как господа положения:

– Не проливай напрасно христианской крови, православный царь! Мы решили наложить руку на изменников, и если ты их не хочешь выдать, мы, как когда-то, возьмем их у тебя!

И, сопровождая эти слова угрожающими жестами, они подняли кверху дубины и сабли. Вот в каком положении очутился второй представитель династии Романовых!

Но он видал виды, он мог легко оценить силу противников, с которыми теперь встретился. Царь подал знак, и в несколько минут выходы ко двору были очищены. Сотня беглецов потонула в соседней реке; еще больше было убито стрельцами и тысячи были арестованы.

По времени и по месту последовавшие репрессии кажутся еще довольно мягкими. Капитан князь Кропоткин, присужденный к кнуту и к ссылке, мог считать, что хорошо отделался. Среди двенадцати приговоров к разным наказаниям и ста четырех приказов о ссылки, постигших по большей части военных, документы не указывают ни одной смертной казни.

Алексей испытал однако сильное потрясение, и царица более года чувствовала последствия этого события. Их ожидало еще более тяжкое испытание.

С согласия государя, Никон принялся выполнять программу своей патриаршей деятельности в том виде, как он ее определил, согласившись принять наследие Иосифа. С большим самообладанием он принялся выполнять обширный ряд реформ, вызывая при этом сильное сопротивление и даже возбуждая, или вернее ускоряя (так как причины его коренились в прошлом), – одно из самых страшных вероисповедных восстаний, которое когда-либо происходило на памяти истории, – это был раскол. История его происхождения и развития требует особенного внимания. Уже много лет, опираясь на своего августейшего друга, Никон высоко держал голову перед своими противниками, энергия которых равнялась его собственной. И это обоюдное согласие духовного и политического вождя империи, гарантированное взаимною привязанностью, закрепленное самыми торжественными обещаниями, казалось, обещало им верную победу, как вдруг оно оборвалось при обстоятельствах, придавших этому конфликту особую важность ввиду дальнейших отношений двух властей, здесь встретившихся.

Глава четвертая Царь и патриарх

I. Никон

Помимо той реформаторской работы, с которой связано имя этого последнего из великих вождей московской школы, фигура его настолько интересна, драма, которой после долгих лет напряжения закончилась его блестящая карьера, его процесс и в результате изгнание, составляют такую любопытную страницу в истории нации, что мы должны остановиться на ней несколько подробнее.