Первые опыты - [32]

— Аменорея, — закончила я его слова.

— Аменорея, — повторил врач, удивленный тем, что мне знаком этот медицинский термин, — которая с течением времени ведет к третьей проблеме…

— Остеопорозу.

— Верно!

То, с каким энтузиазмом мой врач это подтвердил, напомнило мне одновременно моего школьного психолога-консультанта, Бренди, и Регис, в раунде за тридцать две тысячи долларов в игре: «Кто хочет стать миллионером».

— Итак, тебе это известно.

— Да, я знакома с этим. Не только потому, что у меня было несколько месяцев подумать об этом, но мой тренер предупреждал нас всех об этом миллион раз. Но я знаю, что проблема не в этом, потому что я ем больше, чем любая другая девушка из тех, кого я знаю.

— Понятно.

— И меня также не рвет после еды, и это же я могу сказать о девочках, которые сидят со мной за одним обеденным столом. Только они не едят, а просто сидят и преклоняются перед моделями-анорексичками в журналах.

— Понятно.

— Я ненавижу их.

— Кого? Моделей в журналах?

— Нет, — сказала я, поглядывая на пластырь, который только что приклеила медсестра мне на локоть. — Моих друзей.

Пока я сидела там с голой задницей, видневшейся из-под бумажного халата, я рассказала ему, что перестала спать с тех пор, как уехала Хоуп. Затем я выложила ему все о Хай и о Безмозглой команде, в спешке уехавших в Нью-Йорк. Затем поведала о том, что мой папа одержим моей карьерой бегуньи, и о том давлении, которое он на меня оказывает, чтобы я выигрывала каждый забег. Упомянула я и об «Агонии Поражения Джебуки Дарлинг, часть первая». Затем рассказала о навязчивой идеи своей матери — предстоящей свадьбе сестры. Моя исповедь становилась все более личной, поскольку я дошла до того момента, когда пригласила Скотти на свадьбу и как Келси вешается на него. В завершение всего я рассказала ему о том, что у меня нет бойфренда, вероятно, из-за того, что мои мысли заняты парнем, который даже не подозревает о моем существовании.

Но по какой-то причине я остановилась как раз на том месте, когда хотела рассказать ему о Маркусе Флюти. Полагаю, мне показалось, что на этот раз информации достаточно. Я уже знала, что это от необходимости с кем-либо поделиться, от отчаяния и безумия мне пришло в голову выболтать все свои секреты врачу. Но он первый взрослый, который выслушал меня как взрослую. В отличие от моих родителей, он не пытался превратить все в банальность и с помощью разговоров убедить меня, что все не так на самом деле. Он просто молча сидел и позволил мне высказаться. Это я очень оценила. Все это было так странно.

Потом доктор Хейден вызвал мою маму в кабинет, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз о моих проблемах. Какая досада. Но я знала, что он не будет вдаваться в подробности из-за существующего закона о конфиденциальности информации между врачом и пациентом. Через пять минут мама вышла из кабинета с натянутой улыбкой.

— Пойдем, — сказала она стиснув зубы.

— Пока, Джессика, — сказал доктор Хейден. — Хорошего тебе спортивного сезона. Я буду искать твое имя на спортивных страницах.

Я попрощалась. Затем спросила маму, что он обо мне сказал.

— Ничего, — ответила она.

— Разве это законно обсуждать мои медицинские проблемы без моего участия? У меня разве нет права все знать?

Мама вздохнула:

— Нет, пока тебе не исполнится восемнадцать лет.

— Итак, ты не собираешься рассказать, что со мной не так, пока не исполнится восемнадцать?

Должна сказать, что я предвидела это. Вот мое мнение непрофессионала: нарушение цикла вызвал у меня нервный стресс, но мне бы хотелось услышать подтверждение от специалистов.

— Доктор Хейден считает, что тебе принесут пользу мультивитамины.

Какое разочарование. Я думала, он и правда меня слушал. Да меня тошнит от взрослых.

— Он считает, что я должна тебя отвести к психологу.

Аллилуйя! Итак, мы хотя бы к чему-то пришли.

— Он считает, что я на грани шизофрении?

— Нет, — сказала она. — Он говорит, что ты слишком много волнуешься. Пристегни ремень.

— Я слишком много волнуюсь? Но я всегда слишком много волновалась, — возразила я. — Это что, самый лучший диагноз, который мы смогли узнать за сто долларов?

— Он говорит, что стресс отвечает за твое здоровье. Вот почему ты не спишь, и, вероятно, поэтому у тебя нет менструации. Пристегни ремень.

— Я с радостью проживу и без них.

— Пристегни ремень.

Я пристегнула.

Доктор Хейден дал ей фамилию хорошего подросткового психолога. Если бы я была психом от природы, то уже давно ударила бы своего тренера. Я сказала ей, что ничто не заставит меня пойти к психологу, тем более для того чтобы он меня успокоил.

— А ты хочешь мне что-нибудь рассказать? — спросила она искренне.

Хочу ли я рассказать ей о чем-нибудь? Конечно. Миллион раз я хотела рассказать ей обо всем. Но если бы я могла поговорить с ней, зачем мне было бы изливать душу перед доктором Хейденом. Ведь так? Но только из-за того, что маме захотелось доверительных отношений между матерью и дочерью, она не может стать в одночасье моей лучшей подругой, просто забыв о большом дне на пару секунд, которых ей хватило, чтобы задать вопрос. Я не доставлю такого удовольствия.

— Нет.

Она вздыхала минут десять.