Первые. Наброски к портретам - [32]

Тяжелая участь постигла политэмигрантов, бежавших от преследований в своих странах и искавших защиты в СССР. На них также обрушились репрессии. Только из трех тысяч болгарских политэмигрантов была репрессирована одна тысяча человек.

Во второй половине 30–х — начале 40–х годов были арестованы и расстреляны С. Братанский, заведующий кафедрой философии Краснодарского пединститута, Д. Манджаков, председатель колхоза "Красный маяк" Новомарьянского района, И. Павлов, учитель краснодарской средней школы № 28. Прошла через все ужасы сталинских застенков Б. Манджакова (Ерыгина), жена С. Братанского.

Горькую чашу пришлось испить и "внутренним эмигрантам", лицам нерусских национальностей, проживавшим на Кубани компактными группами. В июне 1937 — январе 1938 гг. сотрудниками Ейского РОВД в колхозе "Нойвег" ("Новый путь") села Воронцовка Ейского района были арестованы лица немецкой национальности, "причастные" к так называемой "фашистской националистической повстанческой организации". Их обвинили в проведении антисоветской агитации и вредительской работы, разложении трудовой дисциплины, клевете на советскую власть. Во время следствия все обвиняемые "признали" себя виновными. На основании этих показаний, а также показаний арестованных по другим делам,

все они (30 человек) были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу.

В октябре 1937 г. Управлением НКВД по Краснодарскому краю была "вскрыта" и "ликвидирована" контрреволюционная националистическая деятельность" группы лиц польской национальности "Польска организация войскова". Её деятельность якобы "направлялась польскими разведывательными органами по линии шпионажа, диверсий, террора и подготовки восстания на Кубани”. Только в Краснодаре с января 1937 г. по февраль 1938 г. было арестовано свыше 300 человек. Как выяснилось позже, аресты производились по спискам, составленным на основе данных адресного стола. Производились аресты и в других городах и районах края. По предъявленным обвинениям, ни одно из которых не было подтверждено сотрудниками военной прокуратуры в период "оттепели", приговорили к расстрелу 188 граждан польской национальности. Приговоры были приведены в исполнение в основном в конце 1937 — начале 1938 гг.

В ночь на 28 июля 1938 г. сотрудниками УНКВД по Краснодарскому краю на территории Отрадненского района в селе Ново — Эстоновка (колхоз "Уус — Тее") и хуторе Банатовском (колхоз "Вейтлус") было арестовано более 120 человек (в основном — мужчины) эстонской национальности. В ходе предварительного следствия им вменялось в вину участие в "Эстонской националистической контрреволюционной диверсионно — шпионской и террористической организации", проведение вредительской работы к колхозе.

Как‑то известный публицист Владимир Амлинский, говоря о жертвах террора, заметил: "Надо знать о том, что было, ничего не упрощая, не спрямляя.

Ибо то, что не узнано, узнается, не договорено — скажется, только скажется по — другому, уже не желанием узнать эту самую историю в самых трагических её поворотах, понять причины многих наших сегодняшних проблем и бед, а равнодушием, душевной пустотой, свободной от всего. Как мы теперь отлично понимаем, равнодушие и непонимание прошлого не ограждают людей от конфликтов, а делают конфликты более болезненными, ведут к непониманию настоящего, к апатии и незаинтересованности в будущем.

Очищение общества — это в том числе и мужественный отказ от двусмысленности, от вялой недоговоренности, уклонения от ответа на все вопросы. Очищение — это жизнь. Замалчивание — это неуверенность, болезненность, слабость".

Вспомним, читатель, что И. А. Кравцов возглавлял Краснодарский крайком ВКП(б) всего два месяца — с 13 сентября по

14 ноября 1937 года. И был ему тогда 41 год.

Вам показалось, что этими двумя обстоятельствами, совсем небольшим сроком работы и его относительной молодостью, мне хочется как‑то обелить и оправдать, если не все, то хотя бы некоторые из прискорбных действий, названных выше? Вряд ли это можно сделать, учитывая доказательства прямой вины руководителя партийной организации края и его ближайшего окружения в чинимом произволе. И все же трагический исход в судьбе И. А. Кравцова, по моему мнению, кроется в том страшном времени, в котором довелось жить ему и его окружению.

Впрочем, всякого человека должно судить по его делам.

МАРЧУК

Простить легко, забыть, однако, трудно.

Платен

1

Пожалуй, к жизни и партийной деятельности Михаила Ивановича Марчука вполне бы подошли известные слова

Н. А. Островского: «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай её полезной».

Несчастье часто бывает пробным камнем характера.

Мне почему‑то жизнь М. И. Марчука видится во многом и противоречивой и даже трагической, то ли потому, что детство и молодость его были беспросветными и просто помог случай, то ли, как в той пословице: в несчастье судьба всегда оставляет дверку для выхода. И выход этот состоял в самом сложном, что только могло предоставить то время, — в партийной деятельности.

Впрочем, всё по порядку.

Марчук Михаил Иванович, 1891 г. рождения, уроженец с. Ораш Гродненской губернии, из крестьян. Учился в церковно — приходской школе, пас коров, затем стал работать плотником по найму (1908–1917 гг.). В 1918 году — заведующий Сасовским уездным финансовым отделом. С 1919 года — член партии большевиков. В 1920 году — уполномоченный особого отдела XII Армии. После демобилизации работал заведующим орготделом и секретарем Елакомского уездного комитета РКП (б) Московской области. В 1923–1924 гг. — начальник Рязанского губернского ОГПУ.