Первозданная тьма - [26]

— Ной? Почему ты здесь сидишь? Один.

— А с кем я должен тут сидеть? — спокойно ответил парень.

— Вышел бы на улицу, там прекрасная погода. Сходил бы куда-нибудь. Ты все время сидишь в библиотеке.

— Мне нравится быть среди книг… одному.

— Ной, так нельзя. Ты должен жить дальше.

— Я живу. Учусь хорошо, не доставляю проблем магистрам. Это должно тебя обрадовать. Их радует.

— А меня нет. Я вижу тебя, и меня увиденное, совсем не радует. Ты как призрак ходишь по дому, делаешь все автоматически. Ты ни разу не улыбнулся.

— Это мой выбор. Не собираюсь лицемерно улыбаться.

— А ты улыбнись от души.

— Душа не хочет этого.

— А чего она хочет?

— Ты знаешь. Но это невозможно.

— Ты был с ней не так долго. Неужели она так много для тебя значила?

— Да. Я скучаю по ней. Знаешь, она была не такой, как вы думаете. Вы даже близко не знаете ее. Магистр Таримир знает. Он понимает меня. Он сто лет грустил о ней. Это тебе о чем-нибудь говорит?

— Он грустил о том, кем она была, пока не натворила бед.

— Нет. Он просто любил ее. Несмотря ни на что. Тебе это неведомо.

— Я люблю тебя.

— И ты продолжал бы меня любить, если бы я убил кучу невинных людей?

— Мне начинать беспокоиться?

— Нет, просто ответить на вопрос. Честно.

— Я бы попытался тебя спасти. Но если бы ты стал убивать всех подряд… боюсь, это уже был бы не мой брат.

— Видишь. Я об этом и говорю. Ты бы стал против меня. А Лир из тех, кто остаются с любимыми до конца. Не важно, какого. Она будет рядом, даже если весь мир ополчится против. Она храбрая, она воин. Она лучший учитель и друг, какого только можно пожелать. И ты отнял у меня это.

— Ты не знал ее достаточно хорошо. Ты видел только то, что она тебе показывала.

— Может быть. Но я видел отношение к ней других, я видел слезы Аньянки, когда она увидела Алирию. Это нельзя подделать, столько людей не ошибаются. Ты бы тоже это понял, если бы не твои предубеждения. Если бы ты хоть попытался. Знаешь, она была чудесной. Я помню, как она показала мне океан. Мы пришли туда ночью и купались. Было весело. А потом, уставшие, уснули около костра. А утром я увидел рассвет над океаном. Трин, это было захватывающе! Так величественно, что я задержал дыхание, только бы не спугнуть момент. Я смотрел, как встает солнце, окрашивая воду во все цвета радуги, слушал крики птиц, дышал соленым воздухом. И чувствовал себя частью чего-то огромного и могущественного, прекрасного и вечного. А она просто улыбалась, сидя рядом на песке. Она подарила мне это. Это ведь ценнее всех подарков — впечатления и воспоминания. Они никогда не потеряют своей ценности, они навсегда со мной. Это то, что меняет тебя. Неуловимо, но основательно. И все это дала мне она. Я никогда этого не забуду.

Глава 19

Наконец приглашение от светлого императора было получено, и я была готова выдвигаться. «Отъезд» был назначен на завтра. Сегодня я заговорю некоторые амулеты, сделаю отвары трав, проверю оружие. А вечером просто посижу с Яни и Дейнерием. Не знаю, как дальше сложится, когда я сюда вернусь в следующий раз и вернусь ли. Так же, нужно попрощаться с Рикаром. Он прекрасный друг, я рада, что познакомилась с ним.

— Лир, ты здесь? — Яни вошла в комнату.

— Да, заканчиваю сборы. Ты что-то хотела или просто?

— Просто. Побыть с тобой.

— Садись.

Некоторое время мы молчали. Она сидела на кровати и смотрела на мои сборы, а я укладывала вещи.

— Ты не боишься?

— Нет.

— Зато я боюсь. За тебя. Ты там совсем одна будешь.

— Да, но я буду ожидать удара со всех сторон, поэтому буду готова. Я ведь больше не доверчивая.

— Это так. А когда ты вернешься? — тут ее голос дрогнул. — И вернешься ли?

— Я не знаю. Честно. Посмотрим, как все пойдет у светлых. Если все будет хорошо… точнее, если я сделаю все, что хочу, и при этом меня не убьют, то вернусь. Может ненадолго, но вернусь. И я буду отправлять тебе вестников.

— Я буду скучать по тебе. Ты только недавно вернулась, и я почувствовала себя счастливой, а теперь ты уходишь.

— Но теперь ты знаешь, что я не под заклятьем, а вполне свободна. Я бы, в любом случае, не осталась жить во дворце.

— Почему? Я надеялась на это.

— Яни, жить здесь без него тяжело. Все напоминает о нем. О том времени, когда мы были вместе. Это больно.

— Прости, я не подумала об этом.

— Ничего.

— А куда ты пойдешь? В смысле, после светлых.

— Не знаю, мир большой. Я в стольких местах еще не бывала. А, как говорил Карьян, жизнь надо познавать не кончиками пальцев, а всем телом и всей душой. Именно этим я и займусь.

— А я рада за тебя! Ты живешь дальше. И это правильно.

— Спасибо. Поможешь мне с отварами?

— Конечно!

Время до вечера мы потратили на отвары, болтовню и смех. Будто снова вернулись в то время, когда Карьян был жив. Он занимался делами, а мы с Аньянкой шкодили. Иногда взрывали своими экспериментами лаборатории. Карьян ругал нас, а мы делали сожалеющий вид, а сами переглядывались, стараясь не засмеяться. И он знал это. Даже когда ругал, его взгляд был полон нежности, заботы и беспокойства о нас. Его волновало только то, что мы могли навредить себе. Обычно после самых больших наших шалостей, он показательно дулся на нас, и Аньянка просила меня умилостивить его. И я это делала. Вечером, когда он приходил в нашу комнату, уставший, я делала ему расслабляющий массаж, и он оттаивал. Садил меня на руки, обнимал, целовал. А потом… черт! Как же больно вспоминать. Особенно, когда нужно забыть. Хотя бы задвинуть подальше в памяти, чтобы больше не причиняло боль. Иначе никак.