Перворожденный - [56]

Анайя легко касалась пальцами теплых каменных статуй. Кит-Канан разглядывал изображения в священном ужасе.

– А это, – закончила она, остановившись у самой ближней к пруду статуи, – Зиатия, первая Хранительница Леса.

Сложив руки, она поклонилась каменной женщине. Кит-Канан переводил взгляд с одной фигуры на другую.

– Здесь красиво, – произнес он, содрогаясь.

– Когда мне плохо, я прихожу сюда, чтобы отдохнуть и поразмыслить, – сказала Анайя, обведя жестом пещеру.

– И эти несколько недель ты провела здесь? – спросил он.

– Да. Иногда я выходила в лес. Я часто смотрела, как ты спишь. – Она взглянула ему прямо в глаза.

Кит-Канан с трудом мог поверить в происходящее. Эта прекрасная пещера, дающая ответы на многие вопросы и все же содержащая столько загадок. Она была подобна красивой эльфийской женщине, стоящей перед ним. Этой ночью она ответила на его вопросы, но в ее бездонных глазах он увидел еще столько тайн? Но сейчас Кит-Канан дал волю переполнявшей его радости, радости найти кого-то, кому он небезразличен, о ком он думал сам. И она действительно была небезразлична ему.

– Мне кажется, я полюбил тебя, Анайя, – с нежностью произнес он, погладив ее по щеке. Она положила голову ему на грудь.

– Я умоляла Хозяина Леса отослать тебя прочь, но он отказался, сказал, что я сама должна принять решение, – она с пугающей силой сжала Кит-Канана в объятиях.

Он притянул ее к себе и склонился, чтобы поцеловать. Анайя не походила на мягких, покорных эльфийских девушек. Трудная жизнь в лесах закалила ее, сделала сильной, крепкой, но, целуя ее, Кит-Канан ощутил дрожь, пронизавшую все её существо. Внезапно она отстранилась.

– Это не просто интрижка, – промолвила Анайя, пронизывая его взглядом. – Если ты станешь моим возлюбленным, ты должен поклясться, что будешь принадлежать мне вечно.

Кит-Канан вспомнил, как тосковал по ней в своих снах, каким испуганным и одиноким почувствовал себя, когда не смог найти ее.

– Да, Анайя. Вечно. Как бы я хотел, чтобы мой звездный камень был со мной, но Вольторно похитил его вместе с остальными моими вещами. Я хотел бы подарить его тебе.

Она не поняла, и Кит-Канан объяснил ей значение этого обряда.

Анайя кивнула:

– У нас в лесу нет драгоценностей. Мы скрепляем клятвы кровью.

Она взяла его руку и опустилась на колени у воды, потянув его за собой. Прижав свою ладонь к острому выступу скалы, она изо всех сил надавила, и, когда она отняла руку, в воду закапала кровь. После минутного замешательства Кит-Канан также порезал себе руку о твердую, блестящую скалу. Они снова соединили руки, прижав раны друг к другу. Кровь Королевского Дома Сильванести смешалась с кровью дикарки, рожденной в лесах.

Анайя опустила их руки в пруд:

– Клянусь кровью и водой, землей и небом, листьями и ветвями любить и оберегать тебя, Кит, пока я могу ходить, пока я могу дышать.

– Клянусь Астарином и Эли любить и оберегать тебя, Анайя, до самой моей смерти. – Кит-Канан почувствовал небывалое облегчение, словно гигантская тяжесть спала с его плеч. Может, это была тяжесть его гнева, давившая на сердце с тех пор, как он в ярости покинул Сильваност.

Анайя вытащила их руки из воды – раны затянулись. Принц в изумлении разглядывал рубец, когда она позвала его:

– Идем.

Вместе они прошли вглубь пещеры, прочь от пруда. Здесь сверкающие каменные стены заканчивались, их место заняли жесткие древесные корни.

Скручиваясь и сплетаясь, они образовывали сплошную стену. В полу виднелось овальное углубление, устланное мягкими мехами. Медленно, очень медленно, она опустилась на постель, глядя на него взглядом, исполненным любви. Кит-Канан с бешено бьющимся сердцем лег рядом с возлюбленной и, взяв ее руки в свои, поднес к губам, прошептав:

– Я не знал…

– Что?

– Я и не знал, что такое настоящая любовь. – Кит-Канан улыбнулся и прижался к ней, ощутив на своем лице ее горячее дыхание. – И не знал, – добавил он, – что ты не просто дикая женщина, которой нравится жить в лесу.

– Но ведь так и есть, – возразила Анайя.

За ночь и день, проведенные в пещере, Анайя с Кит-Кананом успели поговорить о многом. Он рассказал ей о Герматии и Ситасе и, поведав ей все, почувствовал облегчение. Гнев и разочарование исчезли, будто их и не было вовсе. Глубокая любовь, которую он чувствовал к Анайе, совершенно не походила на детскую привязанность к Герматии. Принц знал, что в Сильваносте не поймут его чувств к Каганести, что даже его семья будет потрясена.

Но Кит-Канан долго об этом не задумывался. Его мысли были полны только картинами счастья.

Кит-Канан настаивал только на одном – и, в конце концов, Анайя согласилась на это, – Макели должен узнать о своем истинном происхождении. Когда они, покинув пещеру, вернулись к дубу, то обнаружили мальчика сидящим на нижней ветви – он был занят ужином.

Увидев взрослых, Макели спрыгнул с дерева и легко приземлился прямо перед ними. Взглянув на их счастливые лица, видя, что они возвратились вместе, мальчик пытливо спросил:

– Так вы, наконец, подружились?

Мужчина и женщина переглянулись, и произошла удивительная вещь – лицо Анайи осветилось улыбкой.

– Мы больше чем друзья, – ласково ответила она.