Первородный грех. Книга первая - [9]

– Я еще могу трахнуть бабу, Баррантес.

– Конечно, каждому видно, что ты настоящий мужчина, – залебезил старик. К его непередаваемому облегчению, Франческ бросил нож на стол. – Ты хотя бы познакомься с ней. Приходи, поужинаем вместе. Скажем, завтра вечером. У нас будет жареная утка. И ее тетушки придут, чтобы познакомиться с тобой. И, может быть, – осторожно вставил Баррантес, – ты бы постригся до этого…

– Шел бы ты отсюда, – устало сказал Франческ. – Дай спокойно поужинать.

– Так ты придешь?

– Нет.

– Ну что ты теряешь? Ничего. Это я уже все потерял. Все!

В глазах лавочника заблестели неподдельные слезы.

– Богом тебя прошу, заткни фонтан. Марсель Баррантес не спеша высморкался.

– Ну так, значит, завтра вечером? – сделал он еще одну попытку, вставая и направляясь к двери.

Франческ посмотрел ему вслед.

– Ты сам это придумал, Баррантес? Или она подсказала?

– Можешь не сомневаться, – уклончиво ответил тот. – Она девушка честная. И хочет только быть тебе хорошей женой.

На лестнице было темно. Франческ сидел и слушал, как, нащупывая ногами ступени, Баррантес осторожно спускается вниз. Хлопнула дверь. Дом погрузился в тишину. Тусклая свеча освещала остатки скудного ужина. Но аппетит у него пропал.

Он сгреб со стола кувшин с вином и прямо через край сделал несколько больших глотков.

Хотя в мечтах Франческ занимался любовью чуть ли не со всеми женщинами Сан-Люка, ему ни разу даже в голову не пришло представить в этой роли маленькую Кончиту Баррантес. В его фантазиях женщины, являвшиеся ему, были полногрудые, с пышными бедрами, пахнущие мускусом. А она – совсем девчонка, которая еще не так давно дразнила его на улице, с кошачьими глазами и едва выступающими под платьем грудями.

И все же она была женщиной. Самой настоящей женщиной.

Словно удар грома поразил его. Господи! Пресвятая Дева Мария! Женщина… снова в его постели! Вкус женских губ, запах плоти, пламя желания…

Восемь лет одиночества. И тоски. Последней женщиной, которую он целовал, была сестра Мария дель Пилар. Он снова припал к кувшину, тонкие струйки потекли по подбородку.

Но эта сучка уже испорченная. Ею потешился и выбросил Филип Массагуэр.

Пако Массагуэр, отец мальчишки, принадлежал к ненавистному классу caciques, власть имущих. Он владел фабриками, фермами, домами по всей округе, включая большую часть деревни Сан-Люк. Высокие налоги, которыми он обложил бедняков, гарантировали, что им уже никогда не выбраться из его кабалы. Иногда крестьяне вынуждены были отдавать Массагуэру весь свой урожай, считая, что им еще повезло, если у них оставались семена и хотя бы один бык, чтобы вспахать и засеять поле в следующем году.

Он использовал свою власть как дубинку, дабы держать в страхе тех, кто и так уже раздавлен нищетой.

Это Массагуэр и ему подобные вершили политику, делая посмешище из демократии, какой бы несовершенной она ни была в Испании 1917 года. Для достижения своих целей они использовали продажных политиканов, которые шли у них на поводу, доказывая тем самым, что их власть не имеет границ.

Сыновей Массагуэра Франческ видел не раз. Филип-старший – стройный, симпатичный, хрупкий на вид молодой человек лет девятнадцати-двадцати. Его брат Джерард – на пару лет моложе, хотя из них двоих старшим-то казался он. Он был словно из другого теста: красивый, черноволосый, с нахальным беспощадным смехом. Нетрудно представить его в роли коварного соблазнителя. Глядя же на старшего из братьев, едва ли можно было предположить, что он способен на такое.

Франческ сидел и, то и дело прикладываясь к кувшину с вином, размышлял.

Соски и бедра. Он застонал и закрыл глаза, чувствуя, как твердеет его член. Женщина. Жена.

Решила подкатить к калеке – мол, не откажется. Он восемь лет не дотрагивался до женского тела… Хитрая сука! Знает, как всучить свой товар.

Кузнец изо всех сил ударил кулаком по столу, потом еще раз и еще. Пустой дом отозвался ему гулким эхом.

Франческ решил, что пойдет к Кончите Баррантес не на двух костылях, словно какой-нибудь колченогий нищий, а с одной лишь тростью, как приличный человек.

Но, хотя он часами мог стоять в кузнице, прислонившись к наковальне, к тому времени, когда Франческ доковылял до дома Баррантесов, от нестерпимой боли пот тек с него ручьями.

На пороге гостиной он не выдержал и рухнул, растянувшись прямо у ног Кончиты и ее тетушек.

Собравшиеся вокруг него женщины принялись испуганно кудахтать, а Марсель, чертыхаясь, пытался поднять кузнеца на ноги.

– Проклятье, какой тяжелый, – пыхтел он. – Луиза, помоги же мне!

Но первой подоспела Кончита. Схватив беднягу за мускулистую руку, она помогла ему встать. Совсем близко Франческ увидел лицо девушки – оно было столь же бледным, сколь пурпурным его собственное – и высвободился из ее объятий.

– Стаканчик винца, – заявил, отряхиваясь, Марсель Баррантес, – вот, что нам всем сейчас нужно.

Руки Кончиты так дрожали, что горлышко бутылки стучало о стаканы. Она поднесла гостю вино, затем вернулась на свое место и села, положив ладони на колени.

Как только боль в ногах поутихла, Франческ принялся в упор разглядывать девушку. То, что он увидел, его сильно разочаровало.