Первомост - [50]

- Скажем Воеводе, что бежал Маркерий. Воевода гневен вельми. Нужно всем пойти и сказать, - смиренно произнес Шморгайлик.

- Бежал - вот и молодец! Истинно сказано, что свяжете на земле, будет связано на небе, а что развяжете на земле, будет развязано на небе. Иди себе, мракоумный Шморгайлик, и встань перед ясными глазами своего Воеводы, а я тем временем пойду, чтобы благословить трапезу. Аминь!

О бегстве Маркерия Мостовик выслушал спокойно, не гневался, не карал кого попало, только посмотрел на тех, которые стояли перед ним, и спросил:

- Где Стрижак?

Все промолчали, даже Шморгайлик, не будет же он говорить, что звал сюда и Стрижака, чтобы не так страшно было.

- Позови его сюда, - велел Шморгайлику Воевода.

- Как будет велено, - мигом крутнулся тот на одной ноге, радуясь, что гнев Мостовика обрушится теперь на чванливого незадачливого попа, в своей ненависти к Стрижаку даже не подумал о всей безосновательности своих надежд. Да и, собственно, какие основания для воеводского гнева? Он всегда беспричинен и непостижим, как все, что стоит над повседневностью и заурядностью людской.

Однако в этой истории уже, видно, суждено было Шморгайлику испытывать каждый раз новое разочарование. Ибо когда Стрижак прибежал в своих роскошных ризах в воеводские сени, где грузно сидел насупленный Мостовик, а перед ним стояли Немой и Мытник (Шморгайлик не торопился вырываться вперед, держался за спиной Стрижака), все произошло вовсе не так, как этого хотелось мстительному доносчику.

Мытник и Немой чувствовали себя виноватыми перед Воеводой, потому что один доводился родичем Маркерию, а другой через свою дочь приохотил хлопца к воеводскому двору. Что же касается Стрижака, то для него это приключение не означало ничего, а вид обескураженных Немого и Мытника и вовсе развеселил его душу, он простер длань в их направлении, изрек торжественно-сочувственно:

- Блаженны нищие духом, ибо их царствие небесное.

А потом, уже обеими руками указывая на Воеводу, провозгласил:

- И дам вам наставников по душе мне, чтобы они пасли вас честно и разумно.

- Лепо, лепо, - чуточку словно бы просветлел лицом Воевода. - Возьми Немого и повоз пароконный и поезжайте вдогонку за беглецом. Без него не возвращайтесь.

Он махнул рукой, чтобы все исчезли, и никто не стал задерживаться, даже Стрижак не посмел разглагольствовать дальше.

Немому долго втолковывали, что от него требуется, он, видно, нарочно не хотел понять; когда же Шморгайлик велел запрягать коней и Немой, в котором все ревело внутри от нежелания выполнять приказ Мостовика, увидел, что должен ехать на одном возу со Стрижаком, он резко подскочил к упряжке, начал рвать сбрую, брызгая от ярости слюной, если бы кто-нибудь попался ему под руку, то ему вряд ли поздоровилось бы. Остановились на том, что оба поедут верхом, не говоря об этом Воеводе, который почему-то упрямо требовал от Стрижака, чтобы тот не смел садиться на коня.

Шморгайлик позаботился о том, чтобы обоим принесено было достаточно сыромяти для вязания Маркерия, на что Стрижак пробормотал, что они не половцы поганые, которые за рабами отправляются в путь, а честные христиане, к тому же не сыромять нужно приторачивать к седлу, а харчей да питья как можно больше в сумы накладывать, потому что иначе он заляжет в корчме Штима, а в погоню за беглецом пускай себе едут всякие мракоумные земнородцы.

Положили им и харчей и питья. Немой как-то словно бы успокоился, разорвав сбрую и добившись довольно легко, чтобы ехать не на повозе вместе со Стрижаком, а каждому конно; не теряя времени, оба и выехали, но за Мостищем между ними снова произошла стычка, потому что Стрижак сворачивал на дорогу, обсаженную дубами, в сторону Чернигова, а Немой с неистовым упрямством добивался ехать не отрываясь от Реки. Собственно, его вовсе не интересовало, поедет Стрижак или нет, - он просто повернул коня, да и все. А конь Стрижака потянулся следом, потому что его ездок хотя и проклинал в душе Немого, а еще более - Воеводу, но все же толком и не ведал, где следует искать беглеца. Одно было ясно: не бросился Маркерий на ту сторону в Киев, потому что должен был бы перейти через мост, да и властей в Киеве больше, чем где бы то ни было в другом месте, а человек как раз убегает от власти, а не бежит к ней в объятия. Но ведь и за пределами Киева мир вон какой широкий! И Переяслав, и Чернигов, и Новгород, и неисходимые Залесские земли: Суздаль, Владимир, Ростов, Рязань. Правда, всюду князья и воеводы, но кто же на этом свете минует их рук? Не спасет тебя ни сообразительность, ни отвага, ни даже нахальство или просто терпеливость. Поэтому решение Немого удариться вдоль Реки в надежде на то, что Маркерий засел где-нибудь в зарослях верб или лозняка, показалось Стрижаку бессмыслицей, но вступать в спор было лень, к тому же пришлось бы тогда бороться не только против Немого, но еще и против собственного коня, который охотнее сворачивал на травы к Днепру, чем на княжескую выбитую дорогу вдоль дубов. Стрижак ехал позади Немого и сердито бормотал:

- Создал бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел бог, что это хорошо. А зачем создал Немого? И что это такое?