Первоклассная учительница, дракон и его сын - [59]

Потому что сейчас я не сомневалась в том, что это именно любовь — тихая, спокойная, похожая на море на закате.

Этой ночью мы с Кайленом не спали. Уже на рассвете, когда мы наконец-то смогли оторваться друг от друга, я вдруг услышала далекий звон — драконью песнь, которая плыла над миром и оживляла его.

Это и было счастьем. Живым, настоящим счастьем…

— Ю… и, — окликнул меня Джолион, и, заглянув в его лицо, я поняла, что он испугался. Что-то дрожало и двигалось в его душе, прорываясь на поверхность. — Ю… и, ты не ум-м-решь?

Неприятное знобящее чувство царапнулось во мне.

— Когда-нибудь, Джолли, — ответила я, стараясь говорить, как можно спокойнее. — Когда стану совсем старенькая, а ты вырастешь, женишься, у тебя будут дети, а у меня — внуки. Это еще совсем-совсем не скоро.

Джолион нахмурился и снова прижался ко мне, обхватив обеими руками. Я обняла его — он дрожал, и сейчас ему было по-настоящему страшно.

— Нет, — прошептал он. — Как мама. Ю… и, ты не ум-решь, как ма-ма?

Какое-то время мы молча сидели в обнимку, и я гладила мальчика по голове, слыша, как он всхлипывает, и понимая, что сейчас его душу наполняет настоящее землетрясение.

— Как она умерла, Джолли? — спросила я. — Ты ведь знаешь. Ты видел, что случилось, и это ранило тебя сильнее ее смерти.

Джолиона знобило. Я обнимала его, пытаясь успокоить и согреть своим теплом.

Подбежал Хорс, заворчал, боднул Джолиона лбом, словно тоже хотел утешить.

«Я не могу рассказать, — услышала я Джолиона. — Потому что ты тогда тоже умрешь. И я умру. И папа».

— Мы не умрем, Джолли, — твердо сказала я. — Я этого не допущу. Папа не допустит. Но нам нужно знать правду.

Несколько невероятно долгих минут Джолион молчал, всхлипывая в моих руках, и я почти видела, как он балансирует на ниточке над пропастью. Потом он негромко произнес вслух:

— Я не… огу расска-зать. Я по-ка-жу.

Я кивнула и вдруг почувствовала легкий укол в висок. Джолион сжал мою руку, и я увидела темный коридор дома Кайлена и приоткрытую дверь в одну из комнат. Из нее падал луч света, и я увидела Джолиона, который притаился в тени, держа в руках цветы из бумаги.

«Воспоминание, — поняла я. — Это воспоминание, и я сейчас его вижу».

«Я их сделал, чтобы порадовать маму. Тогда все уже легли спать, и я решил принести их. Мама увидит их, когда проснется», — услышала я мысль Джолиона, и у меня сжалось сердце от горечи и тоски.

Вот Джолион сделал шаг вперед, и я услышала голос Райны:

— Вот, дорогая, выпей. Это новейшая разработка против сандавильской лихорадки, я приехала к тебе сразу же, как только ее получила. Мне больно заставлять тебя ждать до утра.

Райна говорила с искренним теплом и любовью, как настоящая подруга, которая тревожится за близкого человека и готова сделать все, чтобы помочь. Кажется, я перестала дышать.

— И что нужно сделать? — спросила Айви.

— Просто выпить, моя хорошая. Утром ты будешь здорова.

Я увидела Джолиона: он замер — то ли от страха, то ли от радости. Бумажные цветы дрожали в его руках. Мама будет здорова! — мальчик не мог поверить своему счастью.

Он сделал крошечный шажок вперед: в приоткрытую дверь я увидела край кровати и тонкую женскую руку, которая поднесла стакан к бледным губам. Вот Айви сделала глоток, опустила стакан и прошептала:

— Жжется. Оно.

Рука разжалась. Стакан выпал — Райна подхватила его, и рука Айви бессильно обмякла на диване. Губы дрогнули, приоткрылись, и я увидела глаза Айви: мутные, мертвые.

Джолион задрожал — и в воспоминании, и наяву рядом со мной. Райна поднялась с кровати, и я услышала ее негромкий голос — она кому-то позвонила:

— Готово. Нет, меня никто не видел, все уже спят. У нас все получилось, дорогой.

Бумажные цветы вывалились из рук Джолиона грудой аляповатой бумаги, которая больше не могла ни порадовать, ни спасти. Он затрясся, сдерживая крик — все в нем рушилось и покрывалось льдом, все умирало вместе с матерью.

— Хорошо, — сказала Райна. — Тогда я начинаю кричать.

У Джолиона хватило сил бесшумно скользнуть в сторону лестницы. Он понимал, что если расскажет о том, как Айви убила его лучшая подруга, то вряд ли ему поверят — а Райна и ее «дорогой» могут расправиться и с ним, и с отцом. Он вбежал в одну из комнат, соскользнул по стене на пол и, свернувшись калачиком, разрыдался.

— Помогите! — истошно закричала Райна. — На помощь! Кто-нибудь! Айви, милая, очнись! Помогите!

Воспоминание растаяло, и солнечное утро, которое обрушилось на нас с Джолионом, казалось нестерпимо ярким и светлым. Да, мы говорили о том, что у Райны был мотив — но тогда у нас не было доказательств. Сейчас у нас есть свидетель, но опытный адвокат разобьет его в суде за несколько минут. Мальчик был взволнован болезнью матери, он все неправильно понял или вообще решил оклеветать подругу покойной. Кстати, он душевнобольной. Ему вообще могло померещиться. Галлюцинации сумасшедшего не могут иметь значения.

— Что она сказала? — спросила я. — Как объяснила свое появление?

— Сказала, что привезла чудотворные мощи святого Марка, — услышала я голос Кайлена за спиной. Мы обернулись — Кайлен стоял позади, и его лицо было таким пустым и темным, словно он заглянул в ад. И почему-то я не увидела ни единой искры над его головой. — Сказала, что вошла в комнату, позвала Айви, но та не откликнулась.