Первое второе пришествие. Вещий сон - [26]

— Слушай, надоело! — покривилась Нина. — В конце концов, я рассердиться могу. Богохульствуешь тут, а я крещеная, между прочим.

— Знаю, — сказал Петр. — Все знаю. Тебе двадцать семь лет, работаешь здесь три года, имела пять мужей.

— Ну, имела! А сейчас шестого имею и приду к нему, а ты вали в другую сторону! Или хотел на пару со мной работать? Обойдусь! Тоже мне: воду в вино превращает! Я не хуже твоего это делать умею! Бери свою долю — и катись!

— Шестой не муж тебе, — сказал Петр.

Нина помолчала.

— Еще скажи, — попросила она.

— О прошлом?

— О прошлом я сама знаю. О будущем.

— Ближайшее твое будущее со мной связано.

— Все вы одинаковые, — вздохнула Нина. — Ладно, пойдем. Я тоже про тебя все знаю. Ночевать тебе негде. Пошли, гипнотизер.

У Нины действительно было пять мужей — и все по любви. Очень уж она была влюбчива, хотя через месяц после очередного брака удивлялась, какие такие достоинства нашла она в этом вахлаке, маячащем перед глазами, выгоняла вахлака, твердо гарантировала себе жизнь без любви, только с легкими приключениями, но опять влюблялась, напрочь теряя голову.

Петр не знал об этой ее особенности, но чувствовал ее — и тем более ему было досадно, что женщина не хочет его признавать.

Пришли в ее однокомнатную квартиру в доме неподалеку от вокзала.

— Если ты человек, — сказала она, — давай ляжем и спокойно поспим. Завтра я до вечера свободная, все успеем. А?

Петр согласился.

Но спокойно поспать им не удалось. Среди ночи раздался стук в дверь.

— Откуда он взялся? — тихо спросила сама себя проснувшаяся Нина.

— Шестой? — спросил Петр.

— Шестой. Не тебе чета.

В дверь уже шарашили ногой.

— А еще интеллигент считается, — сказала Нина.

— Боишься — заревнует?

— Он? Нет. Он не ревнует… А может, меня дома нет? — поставила она тихий вопрос перед тем, кто ломился в дверь.

Ответом были уверенные удары.

— До утра будет стучать. Пойду открою.

Она открыла — и вошел мужчина, примерно одного возраста с Петром, молоденько одетый, с сумкой через плечо. Навеселе и веселый.

— Не помешал? — бодро спросил он.

— Нечему мешать, — сказала Нина. — Пожалела, ночевать ему негде. Можешь верить, можешь не верить.

— Поверить? — спросил парень у Петра.

— Поверить. Так и было.

— Поверю. А жаль. Я бы вам устроил сейчас, я бы вас… — Он, улыбаясь, сел в кресло, вытянул ноги. — Будем знакомиться. Вадим Никодимов, атлет интеллекта. Но люблю простое, иногда даже низменное. Ее вот люблю. А вы кто?

— Иисус Христос, — ответила за Христа Нина.

Петр промолчал.

Нина со смехом рассказала о том, как они весь вечер превращали воду в водку.

Петр молчал.

— Гипнотизер он, — объяснила Нина.

— На меня гипноз никогда не действовал, — сказал Вадим Никодимов. — Из интереса пробовал: шиш! Не нашлось интеллекта, который подавил бы мой интеллект. Ну, Иисус, преврати мне воду в вино. В вино, не в водку! В «Чинзано», например.

— Я этого не пил, — сказал Петр.

— А чего ты пил?

— Ну, «Ркацители».

— Валяй, пусть будет «Ркацители»! — И Вадим Никодимов поднял руку, ожидая, когда в нее вложат стакан.

Нина шустро сбегала на кухню, принесла стакан с водой, вложила его в руку.

— Итак, «Ркацители»? — спросил Никодимов.

— «Ркацители», — сказал Петр, вспоминая вкус довольно гадкого, как ему тогда показалось, когда он его пил, кислого напитка малой крепости.

Никодимов отхлебнул. Отхлебнул еще. Отставил.

— Мерзость, однако!

Нина взяла стакан, пригубила и заплевалась.

— Прямо моча какая-то! — фыркнула она.

— Но не вода! — сказал Никодимов. — Вино. Скверное, но — вино! Ладно. Вино мы свое будем пить, — достал он большую бутылку с яркой этикеткой. (Это и оказалось «Чинзано».) А теперь скажи: кто же ты?

Петр сказал печально и просто:

— Я Иисус Христос.

Коротким смехом подавилась Нина, увидев глаза Петра, на которые падал из окна призрачный свет.

— Так… — задумчиво произнес Никодимов. — Сумасшедший? Не похоже. Игра? Не похоже. Что тогда? Непонятно. Знаешь, друг, а ведь ты первый человек на земле, которого я не могу понять. Кто ты все-таки?

— Иисус Христос, — спокойно ответил Петр. — Иисус Христос, а люди дали имя Петр.

А вдруг правда? — подумала Нина. И хоть знала она божественного совсем чуть-чуть — по книжке «Евангелие для детей», которая ей понравилась, потому что была тонкая и с картинками (надо же знать толику из входящих в обиход знаний), так вот, несмотря на скудость своих представлений о величественности когда-то случившихся событий, ей вдруг страшновато стало. Она решила действовать по своему заветному жизненному принципу: с упреждением. То есть — ждать от других людей больше вреда, чем, на первый взгляд, можно ждать. Нет, в самом деле. Вот похихикаешь сейчас, а потом возьмут и ноги отнимутся, болезнь приключится. Если был в самом деле когда-то чудодейственный человек Христос, то почему бы ему опять не прийти? Тут не это самое невероятное, невероятно то, что он — ей встретился, а не кому-то другому. Но ведь и в лотерею главный приз выигрывает кто-то один, который, может, и не надеялся.

— Самое страшное, Петр, — сказал Никодимов, — что я ведь и хотел бы поверить. Но, пожалуй, не смогу. Накорми мне толпу тремя хлебами, море пешком перейди, умершего воскреси — все равно не поверю. Это уж навсегда. Это в крови. Гореть мне синим пламенем в геенне огненной, не верю я.