— Да, но вот в практическом — можно ли зачать дитя на расстоянии?
— А творческий выхлоп? Тоже почти дитя…
— Но есть не просит.
— Как же не просит? Только пища другая, а так все сходится…
— Пожалуй, ты прав…
Павел закрыл тетрадь и посмотрел на жену. Машины глаза влажно поблескивали. Она пошевелила плечами, встала, взялась за чайник. Это вернуло ее к реальности. Голубое пламя конфорки весело запрыгало под донышком чайника.
— Знаешь, Павлик, я поняла, почему мы с тобой не любим этих электрических, с кнопкой… — Маша теребила обгоревшую спичку в руках. — В них нет уюта. Вот пока он на огне — в нем как будто согревается душа дома, правда?.. И свистит он тоже как живой… Почти домовенок. Ведь правда? Правда?
— Правда, — приобняв ее, Павел потерся лбом о ее лоб и чмокнул в нос. — Не реви, дуреха.
— А я не реву. Я вот чайник поставила. — Маша улыбнулась и пригладила Павлу взлохмаченные волосы.
— Ну, это ты… известная умница. — Павел поймал ее руку и поцеловал в ладошку. — Тыл — он всегда твой фронт. А какая семья без крепкого тыла?
— В семье много разного, — задумчиво ответила Маша.
— Так, значит, моя прапрабабушка была женой самого Эдисона, хотя бы перед Богом, и корни мои здесь, в Санкт-Петербурге?! А? Маш? — вернулся Павел к мыслям о своих предках.
Маша вдруг вскинулась и ринулась в гостиную. Через минуту она вернулась с толстым томом «Британники».
— Посмотрим, что тут пишут о твоем знаменитом предке! А-а-а… вот! «…После смерти своей первой жены, Мери Стилвелл, Томас Альва Эдисон в 1886 году женился на Мине Миллер…» А про твою прапрабабку здесь ничего не говорится…
— Выходит, мой прадед был незаконнорожденным!
— Вот! И я так думаю! Иначе зачем бы Эдисону его медальоном отмечать?! Это же явно неспроста. В то время отношения между мужчиной и женщиной были несравненно строже. И часто случалось, что детям оставляли что-нибудь памятное. Пусть ребенок в будущем хотя бы узнает, чей он сын…
Павел с грустью призадумался. Однако Маша не дала ему надолго впасть в прострацию.
— Нам остается только догадываться, — сказала она, — каким образом твой прадед снова оказался в России!
— Но бумаги-то вот они… у меня. У нас то есть… Они же достались мне по наследству!
— И как мы их еще не выбросили?! Ведь могли бы! И тогда бы никогда не узнали… — Маша с гордостью посмотрела на мужа и нежно обняла его, целуя в лоб: — Подумать только! Потомок Эдисона!
— Да уж, — смутился Павел. — Кстати, потомок хочет знать, владельцем чего он стал!
Маша высвободилась из его крепких объятий и еще раз переложила на столе старые бумаги, тетради и мешочек с медальоном, поминутно чихая от пыли.
— Дневники прапрабабки — раз! Толстая тетрадь, в которой мешочек лежал, — два! Документ «Департамента Торговли и Мануфактуръ… на усовершенствования в способах и аппаратах для произведения электрическаго света…» — три!
— Ну и что мы будем делать со всем этим добром? — почесал затылок Павел и уставился на жену.
— А-а-а… Будем владеть! — воскликнула Маша. — Вот только сомнения у меня… Вдруг эти бумаги представляют для государства какую-либо историческую ценность?
— Н-н-у-у… это же семейная реликвия, наверное, государство не будет иметь к нам претензий… — неуверенно протянул Павел. — А может, стоит разыскать второй медальон и восстановить историческую справедливость? Представь, Маша, после многих десятилетий вещицы вернутся к нам… э-э-э… ко мне и к тебе! Об этом стоит подумать. Все беру на себя! Я все-таки коммерческий директор, притом потомок знаменитого и не бедного на идеи Эдисона!
Обозначив таким образом свой статус, Павел решительно поднялся и целеустремленно зашагал к телефону. Полы его халата развевались, напоминая знаменитый на всю литературу белый плащ с кровавым подбоем — ни дать ни взять римский прокуратор, разве что походка не шаркающая, не кавалерийская… Подошвы шлепанцев воинственно хлопают по пяткам, взъерошенные волосы подрагивают хохолком…
— Веселовский? Привет! Слушай сюда…
Маша впервые видела мужа таким. Перед ней стоял уверенный в себе и знающий дело менеджер. Голос его тверд, свободная рука лихо выписывает в воздухе круги и петли, подчеркивая все, что он говорит в трубку своему заместителю. Маша залюбовалась Павлом. Она подошла к нему сзади, обняла и положила голову ему на плечо. Прикрыла глаза и стала слушать гулкий звук его голоса. Ей представились тихий сад, маленькая калитка в каменной стене и теплый ключ в ее руках — от этой калитки, от сада, от всего того, что находится там, за надежной каменной стеной…
— Диктуй, записываю… А факс у него есть? Так, отлично! Ага, знаменитая фамилия… Древние рукописи? Пенсионер? Да где же нам, простым коммерсантам, знать про все такое? Все мы с этого начинали. Конечно! Я надеюсь, что эта просьба останется между нами! Пока… — Павел положил трубку и повернулся к жене. Она, на миг разведя руки, снова сомкнула их и, устроившись в его объятиях, замерла.
На следующий вечер Маша и Павел сидели за столом в своей уютной кухне и приводили план в действие.
— Давай Симоне позвоним, — начала мозговой штурм Маша.
— Симоне? — удивился Павел. Симона и Анатолий, Толик, — их приятели по недавней совместной поездке в Египет. Чем они могут сейчас помочь? Впрочем, лучше не рассуждать, коли Маша решила сделать первый шаг в этом таинственном деле. — Давай Симоне… — Он взял трубку, набрал номер и, дождавшись ответа, передал ее Маше.
