Первое правило диверсанта - [49]

Он вздохнул, поднялся, положил руку мне на плечо, долго разглядывал меня и, отведя после этого глаза, вполне серьезно сказал:

– Ты прав. Поговорить нужно. И разговор будет обстоятельным, поэтому давай подыщем более подходящее для этого место.

Он спустился по лестнице, после короткого раздумья я последовал за ним. Все же я зря усомнился в нем, опасаться не стоило, хотя он многого недоговаривал. Теперь, это было уже не просто догадкой, а полной убежденностью.

И все же мне стало немного стыдно от своих неосторожных мыслей. Но как сказал сам Монах, я не могу доверять никому, и себе в том числе.

Некоторое время мы пробирались какими-то тайными тропами, а затем, миновав опасный участок, где была вероятность встретиться с наемниками, вышли на достаточно широкую улицу. Идти стало легче. Теперь я мог поравняться с Монахом, а не дышать ему в спину, спотыкаясь на неровностях.

– Куда мы идем? – этот вопрос всю дорогу не оставлял меня в покое.

– Тут близко. Немного осталось, – коротко бросил тот и ускорил шаг. Ответ Монаха ничего мне не открыл, по его меркам «это» близко вполне могло оказаться в нескольких километрах. Я набрался терпения и, следя за дыханием, старался не сбиться с темпа и не отстать от своего ведущего.

Несмотря на возраст, в его движениях чувствовалась легкость и скрытая сила. За ним нелегко было угнаться, даже несмотря на отличную подготовку. Он был лучшим из нас – непревзойденный следопыт, знаток своего дела, аккуратист и педант (в хорошем смысле этого слова). Можно было не бояться, что наемники возьмут наш след.

Меня мучило другое. А именно: что у него в голове? Что он смог понять из моего рассказа, как все это осмыслил для себя, что успел придумать. И наконец, главное: о чем будет наш, как он обещал, обстоятельный разговор.

Боковым зрением я уловил какое-то движение, тут же повернулся в сторону предполагаемой угрозы и легким движением руки выкинул висящий на плече дулом вниз автомат перед собой, спустил предохранитель и, припав на колено, стал высматривать цель.

– Мы здесь не одни, – вполголоса сказал я.

Монах поспешил прижать ствол моего автомата к земле.

– Свои, – сказал он.

Вот, значит, как!

Монах вышел в сопровождении, и, как знать, не мой ли это конвой?!

Хрен с ним!

Очень скоро все прояснится.

Я так устал придумывать себе новые проблемы, что даже был бы, наверное, рад лишиться некоторых своих иллюзий, лишь бы мыслей в голове было поменьше. Но если что, так просто я не дамся – повеселюсь напоследок, устрою шумную заварушку.

Не задавая лишних вопросов, поднялся и поспешил за Монахом.

Как я и подозревал, пройти пришлось немало, прежде чем мы оказались на месте. Добравшись до конца улицы, снова свернули в какой-то узкий переулок, затем зашли в один из подъездов длинного выстроенного полукольцом девятиэтажного дома. Монах открыл хорошо смазанную металлическую дверь – она подалась без звука, и мы по шаткой сваренной из арматуры лестнице спустились в подвал.

Он прикрыл дверь и дальше пробирались вперед в полной темноте, практически на ощупь, воспользоваться фонариком он мне запретил. Монах, похоже, и без того отлично знал дорогу.

Я держал его за полу плаща, он перемещался в кромешной тьме, как летучая мышь, не сбавляя шага и ни разу не натолкнувшись на препятствие, и только изредка отдавал мне короткие команды, пригнуться или заблаговременно приготовиться к повороту. Я послушно следовал указаниям, постепенно утрачивая ощущение движения, казалось, что я муха, попавшая в чернильницу и беспомощно в ней барахтающаяся.

Когда уже совсем потерял ориентацию и перестал понимать, где нахожусь, впереди за широкой спиной Монаха замаячил тусклый свет.

У меня непроизвольно сложилось впечатление парения, будто бы мы несомые сквозняком неслись к огню, словно щепки в водовороте, или все те же сбитые с толку мухи, или, может, какие другие насекомые. Завороженно следя за щелкой света, даже не пытался понять, что передо мной, пока не увидел абрис двери.

Она была приоткрыта.

Монах остановился в пяти метрах от узкой горящей щели и три раза, в высокой тональности, коротко присвистнул; в ответ раздался похожий свист, тогда он подтолкнул меня вперед и ободряюще сказал:

– Смелее, егерь, не дрейфь. – Что-то похожее я слышал совсем недавно, и ничем хорошим для меня это не закончилось.

Осторожно открыв дверь, я вошел в низкую, обитую фанерными щитами комнату.

Первое, что увидел, – это широкий стол, за которым сидел бритый наголо детина, навскидку, выше меня как минимум на полголовы и тяжелее килограммов на тридцать, в насмешку целившийся отсоединенным от стоящего рядом в ближайшем углу винтореза лазерным прицелом. Вдоль стола, по обе стороны, во всю длину стояли узкие отсвечивающие серебром лавки.

Я посмотрел на световую метку на груди и спросил:

– Тебе весело?

– Весело, – ответил он. – Я за тобой полтора часа шел, пока не дал себя увидеть. Очень смешно!

Я почувствовал себя крайне глупо.

– Андрей, десять минут на прием пищи и бегом на крышу. Но для начала полный отчет. – В назревающую склоку вмешался Монах, внеся в атмосферу подвала нотку официоза.

Детина моментально отреагировал на его слова. Он выпрямился за столом, картинно расставил по швам руки и, круто задрав подбородок, четко, по-армейски и в то же время с заметной иронией отрапортовал: