Первое лицо - [7]
Ему втемяшилось, что его хотят убить.
Мертвым хочется поговорить. О простом, о повседневном. Ночами они возвращаются ко мне, и я их впускаю. Каждому позволяю поболтать. Свободные, как луна, бредущая в настоящей ночи, они рассказывают, что мы наблюдаем, что мы видим, что слышим и трогаем. Бесплотный воздух, написал Мелвилл. Но Зигги Хайдля нет. Рэя нет. Нет и других. В ту пору, еще ничего не написав, я уже знал о писательском ремесле все. Сейчас не знаю ничего. О живых? Ничего. О жизни? Ничего. Вообще ничего.
Глава 2
Это все банкиры, выпалил Хайдль на четвертый день, будто в ответ на мои неотвязные мысли. Это они хотят убить меня.
После смятения, надежд и волнений первых трех дней дело застопорилось. В лучшем случае Хайдль отвечал на мои вопросы досадными загадками, в худшем – был рассеян, а то и совершенно безучастен. Его в основном заботило, как бы вытянуть у Джина Пейли очередную авансовую выплату.
Вас? – переспросил я. Но за что, скажите на милость, вас убивать?
За то, что я сделал. За то, что я знаю. А знаю я много такого, что способно… ну… причинить вред. Известным людям. Облеченным властью.
Говорил он монотонно, завороженный романтикой собственной судьбы, но вскоре, как обычно бывало, его вроде бы посетила мысль, от которой он вдруг оживился.
Как по-твоему, Пейли заплатит мне половину следующей суммы, если ты сейчас предъявишь ему несколько страниц?
Пришлось сказать, что никаких страниц пока нет.
Но разве не в этом твоя задача?
Я помотал головой.
Заполнять страницы? Разве не этим ты занимаешься? А иначе зачем ты здесь?
Я предложил ему рассказать мне что-нибудь из собственной жизни, дабы у меня появилась возможность превратить это в текст, а Джин Пейли смог бы превратить этот текст в какие-никакие деньги.
Хайдль проигнорировал – если вообще услышал – это мое соображение.
Ни один банк не захочет вас убивать, сказал я, только чтобы не прервать нить беседы. Все банкиры знают, что вы в любом случае скоро отправитесь за решетку.
В таких случаях он обычно бросал на меня заговорщический взгляд и придвигался поближе, словно хотел поделиться со мной чем-то.
Они не допустят, чтобы тебе стало известно то, что знаю я. Кто может предугадать, что я скажу в зале суда?
Например?
Хайдль рассмеялся. Щека яростно задергалась.
Ничего я тебе не скажу. А они будут думать, что я проболтался. Но есть люди, которые подпитывают их страхи.
Какие люди?
Такие, как Эрик Ноулз. Ему известны все мои знакомства. Мои связи.
Связи с кем?
С людьми.
С какими?
С людьми, прошипел он и презрительно фыркнул, а потом покачал головой, осуждая мою наивность: мыслимо ли не знать людей?
И опять я смутился, поскольку мне не удалось сдвинуть с мертвой точки вопрос о людях, как не удавалось сдвинуть с мертвой точки многие другие вопросы.
Не хочу сказать, что эти люди существуют в твоем мире, продолжал Хайдль. Тем не менее они существуют. Причем в нашем, реальном мире с ними нужно разобраться или нанять человека, чтобы он разобрался с ними.
И что дальше?
А дальше то, что этим человеком оказался я.
Если вы имеете в виду ЦРУ, Зигфрид, мне нужно, чтобы вы так и сказали.
Я выполнял для этой организации поручения в начале семидесятых. В Лаосе. В ФРГ. Но после – уже нет. В Австралии – нет.
Итак: какова была ваша миссия в Лаосе? – спросил я, и Хайдль вновь разразился эвфемизмами, загадками, риторическим фигурами, которые могли означать все или ничего.
Или то и другое.
В Чили, продолжал он, словно решив еще меня помучить.
В Чили?
У меня был оперативный псевдоним, сказал он. Яго.
Но в его тоне опять засквозила какая-то неуверенность, будто он сам не мог решить, сколько должен знать и сколько знает на самом деле. Хайдль умел напустить туману, но как только ты приближался к разгадке, он старался развеять все свои намеки. Его первая уловка состояла в том, чтобы вовлечь тебя в создание тайны, заручаясь твоим согласием и поощряя. Заставить тебя придумывать лживые истории вместо него. И поначалу я каждый раз заглатывал наживку. А под конец, наверное, не всегда.
Наверное, я стал другим.
Я не тот, кем кажусь, вырвалось у меня.
А кто же?
Яго.
Ну я так и сказал.
Нет, это Яго так сказал. В «Отелло». Но чем открыть лицо свое – скорей я галкам дам склевать свою печенку. Нет, милый мой, не то я, чем кажусь[1], – процитировал я.
Понял тебя, ответил Хайдль. Это про меня.
Великий персонаж, заметил я.
Великой книги!
И нас отбросило назад, закружило в той же воронке из «может, так и было» или «может, такого еще и не будет»; «такого не было или так оно и есть»; «это было или этого нет».
Никто не настаивает, чтобы мы узнали всю вашу подноготную, сказал я.
Конечно, подтвердил Хайдль.
Но было бы хорошо чуть-чуть приоткрыть завесу – с вашей точки зрения.
Да-да, сказал Хайдль. Только у меня нет точки зрения.
Тогда можно приоткрыть завесу над вашей жизнью. Во-первых, этого ждут читатели. А во-вторых, ваш образ вызовет сочувствие. Вы предстанете человеком, который изучает жизнь, собственную жизнь.
«Неизученная жизнь не стоит того, чтобы ее прожить». Сократ.
…а тем более – чтобы о ней читать, добавил я, удивляясь, что Хайдль распознал аллюзию.
Именно благодаря этой книге о Флэнагане заговорили как о звезде современной прозы. Он рассказал историю человека, оказавшегося в страшной ситуации – в плену реки. В этот момент смертельной опасности перед мысленным взором героя возникают картины из прошлого: семья, туземцы, деревня с мелкими хижинами, похищенные женщины, плавучие тюрьмы, звери, птицы. Они все кружатся, обступая его в воде. И он плывет по реке. Вот только куда?
Безработный тасманиец находит в лавке старьёвщика удивительную книгу, которая переносит его в девятнадцатый век, в жестокую и фантастическую реальность островного каторжного поселения Сара-Айленд у берегов Земли Ван-Димена (ныне Тасмании)."Никто в целом свете, кроме меня, не мог увидеть и засвидетельствовать свершившееся чудо, когда весь огромный мир уменьшился до размеров тёмного угла в лавке старьёвщика и вечность свелась к тому мигу, в который я впервые смахнул сухой ил с обложки диковинной книги"Ричард Фланаган (р.
В этом удивительном романе, который Э.С. Грейлинг, член жюри Букеровской премии 2014 года, назвал шедевром, Флэнаган расскажет о судьбе австралийских военнопленных, брошенных на строительство печально известной Дороги смерти. Дороги, забравшей жизни десятков тысяч людей, погибших в нечеловеческих условиях вдали от дома. Но это не просто рассказ о трагических временах – это история любви, смирения и отваги. Это книга о том, что может сделать человек, поверивший, что шанс на будущее все еще есть.
1850-е годы. Далекие земли Тасмании объяты пожаром колонизации. Последние из свирепых племен, так долго сражавшихся с белыми, на грани вымирания. Несчастная сирота Матинна оказывается в семье Джейн и Джона Франклин. Супруги уверены, что им удастся сделать из дикарки настоящую леди – строгая дисциплина, несомненно, должна помочь им. А тем временем Чарльз Диккенс теряет голову от молоденькой актрисы. И ни девять детей, ни жена – ничто не может помешать писателю отдаться новому чувству. Отныне желание правит жизнями этих людей.
Что бы вы сделали, если бы однажды проснулись и обнаружили, что стали самым разыскиваемым человеком в стране? Джина Дэвис жила обычной жизнью, ходила на работу, мечтала о собственном доме. Но все это было до встречи с Тариком. Загадочный незнакомец, ночь, проведенная вместе, пробуждение – и вот она уже пособница террориста. В одно мгновение Джина теряет и друзей, и близких. Однако шанс выпутаться из столь сложной ситуации у нее все еще есть. Вот только как им воспользоваться, если окружающие уже вынесли ей смертный приговор?
Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Я, Титуба, ведьма из Салема» – исторический роман, посвященный резонансным событиям 1692 года, когда в ходе так называемой охоты на ведьм были осуждены и казнены девятнадцать человек. В семь лет Титуба видела страшное – смерть собственной матери. Позже она была продана в рабство и отправилась в Америку, где ее обвинили в колдовстве. Мариз Конде не просто рассказывает о жизни чернокожей женщины, она делает мощное социальное заявление: в здоровом обществе нет места расизму и сексизму.
«Детство Иисуса» – шестнадцатый по счету роман Кутзее. Наделавший немало шума еще до выхода в свет, он всерьез озадачил критиков во всем мире. Это роман-наваждение, каждое слово которого настолько многозначно, что автор, по его признанию, предпочел бы издать его «с чистой обложкой и с чистым титулом», чтобы можно было обнаружить заглавие лишь в конце книги. Полная символов, зашифрованных смыслов, аллегорическая сказка о детстве, безусловно, заинтригует читателей.
«Боже, храни мое дитя» – новый роман нобелевского лауреата, одной из самых известных американских писательниц Тони Моррисон. В центре сюжета тема, которая давно занимает мысли автора, еще со времен знаменитой «Возлюбленной», – Тони Моррисон обращается к проблеме взаимоотношений матери и ребенка, пытаясь ответить на вопросы, волнующие каждого из нас.В своей новой книге она поведает о жестокости матери, которая хочет для дочери лучшего, о грубости окружающих, жаждущих счастливой жизни, и о непокорности маленькой девочки, стремящейся к свободе.
1959 год, Хардборо. Недавно овдовевшая Флоренс Грин рискует всем, чтобы открыть книжный магазин в маленьком приморском городке. Ей кажется, что это начинание может изменить ее жизнь и жизнь соседей к лучшему. Но не всем по душе ее затея. Некоторые уверены: книги не могут принести особую пользу – ни отдельному человеку, ни уж тем более городу. Одна из таких людей, миссис Гамар, сделает все, чтобы закрыть книжную лавку и создать на ее месте модный «Центр искусств». И у нее может получиться, ведь на ее стороне власть и деньги. Сумеет ли простая женщина спасти свое детище и доказать окружающим, что книги – это вовсе не бессмыслица, а настоящее сокровище?