Первое дело Матильды - [58]

С видом, будто вот-вот грохнется в обморок, Торвальд в панике хрипит:

– Про лестницу я вообще ничего не знал. Однажды Шедель сказал мне, что место дворецкого свободно и Шарлотта наверняка возьмёт меня, потому что он меня порекомендовал. Ну вот, а потом… я стал работать здесь дворецким. И разведывать обстановку. А когда жемчужину Шпруделей собрались выставить на аукцион, Геральд решил, что теперь пора… – Торвальд, умолкнув, подавленно утыкается взглядом в пол.

Дориан Шпрудель, глядя на Рори и беспокойно ёрзая на диване, говорит:

– Но одну вещь вы всё-таки должны нам объяснить, маэстро. Как именно эти два жулика сумели подобраться к жемчужине, не оставив никаких следов?

– Да, – шепчет Шарлотта, вопросительно глядя на Рори. – Откуда они узнали комбинацию цифр?

Робко улыбнувшись ей, Рори дважды откашливается и отвечает:

– Помнишь, я спросил, не изменилось ли что-нибудь в комнате с сейфом? Ты сказала «нет». И верно: в самой комнате ничего не изменилось. Но кое-что в утро кражи некоторое время находилось в комнате: сервировочный столик!

– Конечно, – вырывается у Шарлотты, и буквально видно, что она начинает понимать, в чём дело.

– Ты… э-э-э… сказала, что Торвальд вкатил его в комнату до прихода эксперта. Около девяти часов. А после разговора он его забрал, – объясняет Рори. – На сервировочном столике он закрепил крошечную камеру. И когда ты доставала жемчужину из сейфа, чтобы показать эксперту, во время набора кода тебя снимали. Вероятно, запись сразу поступила на смартфон Торвальда.

Я тут же ясно представила себе тот момент в морозильной камере, когда Рори, ощупывая сервировочный столик, пробормотал нужную комбинацию цифр. Пока никому не пришло в голову поинтересоваться, как он догадался про столик и камеру, я, спешно перехватив инициативу, заявляю:

– Откатив столик назад на кухню, Торвальд камеру снял и где-то спрятал. То, что произошло между десятью и одиннадцатью, было спланировано самым тщательным образом: Торвальд позвонил Шеделю и сообщил, что знает код. Теперь можно было осуществить собственно кражу. И началась она с отвлекающего манёвра: Геральд Шедель знал, что у тебя нет смартфона, Шарлотта, и телефон только в холле. Этим обстоятельством он и воспользовался. Вспоминаешь? Без четверти одиннадцать Торвальд позвал тебя в холл, потому что звонил Геральд Шедель. Якобы чтобы обсудить список гостей для благотворительного приёма. А на самом деле звонил он совсем по другой причине. Точнее, даже по двум: во-первых, он обеспечивал Торвальду пять минут времени, за которые тот мог незаметно прокрасться в комнату с сейфом и выкрасть жемчужину. На нём, конечно же, как всегда были белые перчатки дворецкого, и он не оставил никаких отпечатков. Во-вторых… – переведя взгляд на Геральда Шеделя, я говорю ему прямо в лицо: – Во-вторых, это обеспечило вам первоклассное алиби: вы никак не могли быть связаны с кражей жемчужины. Ведь в это время вы находились у себя в адвокатском бюро, откуда разговаривали по телефону с Шарлоттой.

Адвокат окидывает меня ядовитым взглядом, но я, не обращая на него никакого внимания, поворачиваюсь к Торвальду:

– Затем вы спрятали жемчужину. Думаю, где-нибудь на кухне или в морозильной камере?

– Я… я вдавил её в мягкую булочку с изюмом, – с затравленным взглядом признаётся дворецкий. – Я был уверен, что там её полиция не найдёт. Сегодня утром, улучив момент, я передал её Геральду.

Скользнув взглядом по адвокату, Рори добавляет:

– А вы потом просто сунули жемчужину в одну из вазочек. Очень незаметно. Когда брали… э-э-э… несколько драже.

– Когда Рори опрашивал твоего душку-адвоката по поводу того разговора с твоим отцом, – говорю я, глядя на потрясённую Шарлотту, – и упомянул слова «Никто не должен об этом узнать», тот понял, что мы взяли след. Внешне он остался абсолютно спокоен, но в глубине души его, наверное, прошиб холодный пот. Именно на это Рори и рассчитывал: что Геральд Шедель, запаниковав, совершит какой-нибудь необдуманный поступок. Так и произошло: он вышел из комнаты, якобы попросить Торвальда принести крепкий кофе, но вместо этого приказал ему убрать нас с Рори. А сам отправился в парк к Доктору Херкенрату и полицейским – чтобы и в этом случае иметь алиби. Разве не так?

– Без комментариев, – бубнит адвокат, в то время как Торвальд покаянно хрипит:

– Мне очень жаль. Правда. Да, это я захлопнул дверь в морозильную камеру. Геральд, жутко запаниковав, сказал, что, если я не остановлю застенчивого детектива, мы оба провалимся. И поскольку я тоже впал в панику, то… Я… я не хотел, чтобы с кем-нибудь что-нибудь стряслось. Через несколько минут я понял, что натворил, и хотел открыть дверь, но… в кухне уже стояли полицейские. – Срывающимся голосом он говорит: – Я хочу искренне извиниться перед всеми: перед вами, господин Шай, и перед тобой, Матильда. И прежде всего, конечно, перед тобой, Шарлотта. Мне бы так хотелось… хотелось, чтобы всего этого не случилось.

– Вот только давайте без этих крокодиловых слёз, – говорит комиссар Фалько, открывает входную дверь и, призвав троих полицейских в холл и указав на Торвальда и Геральда Шеделя, приказывает: – Арестуйте этих затейников!