Первое дело Матильды - [16]

Рори испуганно отшатывается назад.

– О нет, – выдыхает он, покрываясь лёгким румянцем. – Помнишь дело голубой устрицы, когда я освободил жену японского посла из рук похитителей? Тогда сюда приехала команда японского телевидения, чтобы взять у меня интервью. А поскольку я вообще не говорю по-японски, то в ответ на любой вопрос мог только как можно вежливее улыбаться.

– Похоже, ваша вежливая улыбка пользуется в Японии успехом, – заключаю я. – Что будем делать?

По счастью, в доме есть чёрный ход. Смущённо покашливая, Рори признаётся, что часто пользуется им, чтобы избежать встреч с журналистами и визжащими фанатами.

К нам с высунутым языком подскакивает Доктор Херкенрат, и мы крадёмся по заснеженным задворкам, перелезаем через стену из красного кирпича, бежим вдоль скованного льдом канала и наконец останавливаемся на стоянке такси.

– Вы частенько ездите на такси, – замечаю я. – Не лучше ли сыщику иметь собственную машину? Ну, там, чтобы преступников преследовать и всякое такое?

– У меня… э-э-э… нет прав, – смущённо бормочет Рори. – Правда, я ходил на несколько занятий, но на экзамен записаться постеснялся.

Доктора Херкенрата лишь с большим трудом удаётся уговорить забраться в такси. В машине его всегда укачивает.

– Акациенштрассе, семьдесят восемь, пожалуйста, – говорит Рори водителю. – Ну… то есть… если вам не трудно.

Сыщик садится на заднее сиденье слева, я – справа. Доктор Херкенрат размещается посередине, и как только такси отъезжает, взгляд у него стекленеет.

– А кто такая Шарлотта Шпрудель? – спрашиваю я у Рори. – Мне показалось, что вы знакомы. И чего она хотела? Почему ей нужна ваша помощь?

Рори откашливается, по моим ощущениям, секунд тридцать, прежде чем произнести:

– Ну да… э-э-э… дело в том, что… э-э-э… в общем… можно сказать…

– У меня предложение, – обрываю я его на полуслове. – По улучшению нашего сотрудничества.

Рори ошарашенно смотрит на меня:

– Мы работаем вместе всего три часа – а у тебя уже есть предложение по… э-э-э… улучшению нашего сотрудничества? Ты времени зря не теряешь, да?

– Мы с вами договорились, что я буду стараться поменьше болтать, – развиваю я свою мысль. – И вы должны признать, что пока я держусь молодцом. Так, может, и вы постараетесь хоть самую чуточку меньше стесняться? Это бесконечное покашливание тормозит всё дело, – объясняю я. – Как и постоянное эканье, хмыканье и недоговоренные фразы. А ещё вы через каждые два предложения извиняетесь за что-то, за что извиняться вовсе не должны. Без всего этого вам понадобилось бы вдвое меньше времени. То есть я хочу сказать… Я ведь видела, как вы прилипли языком к машине. И меня вам теперь точно нечего стесняться.

– Э-э-эм… ну, я… кхе-кхе… я могу… э-э-э… кхм-кхм… попытаться, – в смущении теребя мочку уха, еле слышно выдыхает Рори.

– Да. Продолжайте работать над этим, – рекомендую я. – Так кто такая Шарлотта Шпрудель?

На этот раз Рори действительно удаётся обойтись без покашливания и эканья:

– Многим поколениям семьи Шпрудель принадлежала целая промышленная империя. Пока отец Шарлотты всё не продал. За немыслимые деньги.

– Вы имеете в виду – за несколько миллионов? – уточняю я.

– О нет, – сыщик, улыбаясь, качает головой. – Речь идёт не о миллионах, а о миллиардах. Четыре года назад родители Шарлотты погибли в результате несчастного случая на яхте, и она унаследовала гигантское состояние. Она активно занимается благотворительностью. Но по большей части втайне. Шарлотта не любит быть в центре внимания. Она очень… э-э-э…

– …стеснительна? Как и вы? – спрашиваю я.

– Э-э-эм… да, – застенчиво улыбаясь, подтверждает Рори.

– А почему ей нужна помощь?

– На протяжении многих поколений семья Шпрудель владеет одной очень ценной жемчужиной, которая поэтому называется жемчужиной Шпруделей. Шарлота приняла решение в благотворительных целях выставить её на аукцион. А теперь жемчужина пропала. И полиция, похоже, считает, что ответственность за пропажу лежит на Шарлотте.

– С чего бы ей красть собственную жемчужину? – изумляюсь я.

– Чтобы обмануть страховую компанию, – отвечает Рори. – Жемчужина оценивается в четыре миллиона евро и застрахована на крупную сумму. Но это совершенно смехотворное подозрение! Шарлотта владеет миллиардами. У неё явно нет никаких причин из-за четырёх миллионов мошенничать со страховкой. Кроме того, каждому, кто её знает, ясно, что она никогда бы такого не сделала, – застенчивый сыщик багровеет от возмущения.

– А откуда вы знаете Шарлотту Шпрудель? – продолжаю выпытывать я.

– Я… э-э-э… видел её один-единственный раз. Два года назад, когда вёл слежку за одним подозреваемым по делу о зелёном тюрбане. Он отправился на благотворительное мероприятие – там я с Шарлоттой и познакомился, – мечтательно глядя в окно, улыбается своим мыслям застенчивый детектив.

Я тут же догадываюсь, что та записка от неё. Записка на холодильнике Рори!

«Застенчивость – это форма искренности.

Ш.Ш.»

Ну конечно! Ш.Ш. – это Шарлотта Шпрудель.

Если женщина пишет мужчине записку, а тот вывешивает её на своём холодильнике и к тому же заливается краской при малейшем упоминании имени этой женщины, можно предположить, что он…