Первая зорька - [6]
Утром птица летит дружно. С залива Синие воды то и дело поднимаются большие стаи и тянут к «морю». Тут и чирки, и кряквы, и шилохвостки, и широконоски, и серые.
К полудню лет прекращается. Я собираю трофеи — семь уток разных пород — и гоню лодку к месту бивака. Поляков и Дорогин уже там. Шофер чистит картошку, корреспондент возится с ружьем. Об успехах спрашивать не приходится: в лодках у каждого лежат хорошие связки уток.
— А где же старик? — ни к кому не обращаясь, спрашивает Дорогин и смотрит на часы.
В самом деле, второй час, а Павла Дормидонтовича нет. Нам он известен своей аккуратностью.
— Приедет, — спокойно замечает Антон Михайлович. — Старик бывалый, что с ним случится…
Охотничий суп из уток давно готов и, кажется, успел уже остынуть. Часы показывают начало пятого, а Макарова нет. О еде никто не думает. Молчим. Наконец Алексей решительно поднимается и идет к лодке.
— Надо искать Павла Дормидонтовича. Куда он утром-то поехал?
И тут выясняется, что никто не видел, в какую сторону уехал Макаров. Где его теперь искать? Поляков предлагает одному ехать вправо по заливу, другому — влево, а третьему — прямо. Соглашаемся с его планом, так как ничего лучшего придумать не можем. Если кому потребуется помощь — условный сигнал три дублета.
Небо, еще недавно такое чистое, затянуло низко стелющимися серыми облаками. Края их клубятся, на глазах меняют очертания. Ветер дует с севера и с каждой минутой усиливается. Поверхность еще час тому назад зеркально гладкой воды залива теперь вспенена, по ней гуляют высокие волны. Я плыву на восток, тщательно осматриваю каждое плесо, каждый островок тростника. Никаких следов Макарова. А в груди растет и растет тревога, хотя очень хочется думать, что с ним ничего плохого не случилось. Проходит час, другой… До меня долетает слабый звук дублетного выстрела, за ним еще один и еще. Все сомнения отпадают, стреляет кто-то из наших, где-то далеко, позади меня. Поворачиваю лодку обратно. Волны швыряют ее, рискую то и дело зачерпнуть воды или перевернуться. Ветер приносит слабое постукивание мотора на лодке Дорогина. Значит, стрелял корреспондент, и Алексей спешит к нему.
Еду на звуки мотора, но против ветра грести тяжело, продвигаюсь медленно. Ветер то ясно доносит постукивание двигателя, то заглушает его.
А тучи, тяжелые, косматые, опускаются все ниже, из них начинает сочиться косой мелкий и холодный дождь. Упорно гребу, стараясь удержать лодку в нужном направлении и не потерять ориентировки. Начинает смеркаться. Неожиданно из-за ленты тростников показывается лодка Алексея, а за ней на буксире тянутся еще две. Становится легко на сердце: Макаров найден. На второй лодке Поляков, на третьей… На третьей человека не видно. И снова жарко, снова охватывает меня тревога.
— Где Макаров? — кричу я, привстав, но товарищи не слышат меня. «Павел Дормидонтович в одной из этих лодок», — решаю я и изо всех сил гребу им наперерез.
Ночь. В тростниках заунывно свистит ветер. Дождя нет, но тучи плотные, на небе не видно ни одной звезды. Рыжие лохмы костра то прижимаются к самой земле, то упруго взлетают вверх, разбрызгивая снопы искр.
Мы сидим у костра тесным кружком, смотрим на огонь, курим и слушаем рассказ Павла Дормидонтовича.
Голова его повязана какой-то тряпкой, на ткани видны темные расплывчатые пятна.
— Я как этого бородача заприметил, затаился в тростниках. А он, подлец, сеть свою не спеша выбирает, уток из нее вытаскивает да в лодку, в лодку… Которые недавно попались, живые еще, так он им, как собака, головы надкусывает. С полсотни набросал. Все больше лысухи. Ну, я, понятно, не вытерпел, выплыл из тростников — и к нему. «Стой, — кричу, — что ж ты, подлец, делаешь!» Мужик этот, как меня увидел, растерялся сначала, а потом сеть бросил, сам за весла — и наутек. Да лодка-то у него тяжело нагружена, низко осела, еле бортом воду не черпает…
Павел Дормидонтович выхватил горящую ветку из костра, раскурил погасшую папиросу.
— Я тут, старый дурак, тоже маху дал. Ослеп от ярости и того не увидел, что он мужик здоровый. Пру к нему напролом, ругаю на чем свет стоит. Он-то сообразил, что дело дрянь, остановился… А дальше и рассказывать неохота. — Макаров помолчал. — Сшиблись наши лодки, я к нему тянусь, а зачем, сейчас и сам понять не могу. Взмахнул он веслом, не то лопаткой да по башке меня и хряпнул. Успел, однако, и я его кулаком в морду двинуть. Дальше что-то — не помню… Вот и вся история.
— А дальше было вот что, — говорит Поляков и начинает рассказывать, как он сначала увидел плавающих на плесе мертвых уток, чему немало удивился, потом нашел и лодку Макарова неподалеку. Павел Дормидонтович был без сознания. Корреспондент дал условный сигнал, вызывая нас на помощь. Браконьер к тому времени, видимо, успел уже далеко уплыть. Его не было видно.
— Я этого шкурника все равно найду, — с угрозой кричит Макаров. — Из-под земли вытащу. Помирать спокойно не буду, если не поймаю и к ответу не представлю. Вот из-за таких у нас с каждым годом и птицы все меньше. Им народного добра не жаль, лишь бы кошелек набить. Вернемся на базу, всех на ноги подниму.
