Первая жена - [5]

– Не могу. Это точно.

Он как-то резко сник, перегорел как будто, устал.

– А что Майка? Где она сейчас? – спросил Виталий.

Ответа не было.

– Видитесь вы с ней? Нет?

Саня молчал. То ли не слышал вопросов друга, то ли слышал, но не желал отвечать.

* * *

Сказать, что Майе было тяжело, это не сказать ничего. Тяжело, плохо, страшно, сложно! Какими словами можно передать то, что она переживала?

Ну вроде бы подумаешь, развод? Сплошь и рядом! Ничего экстраординарного! Тысячи людей разводятся, расходятся, разъезжаются, начинают новую жизнь, строят взаимоотношения с другими людьми. Ничего необычного! Грустно, конечно, это. Непросто, но не смертельно.

Майе же казалось, что она умерла. Оболочка телесная существовала еще кое-как, а внутренне она будто бы затаилась, затихла и еле дышала. Сначала она кинулась в псевдохозяйственную деятельность. Вернувшись в старую квартиру, которую они с Саней оставили в непригодном состоянии, переехав в загородный дом, Майя начала тотальную уборку и даже затеяла было ремонт… Но очень быстро выдохлась, опустилась на диван и практически месяц не вставала с него. Ну в туалет, понятно… Телевизор не работал, радио она не любила.

Лежала целыми днями, иногда листая старые журналы, непостижимым образом сохранившиеся на антресолях с незапамятных времен. Иной раз ей казалось, что сегодня у нее много сил, прямо прилив какой-то энергетический. Тогда она бралась за старый хлам и выволакивала его к мусоропроводу. Но энтузиазм внезапно кончался, она вновь валилась на диван и каждый раз натыкалась на одну и ту же мысль: надо бы поменять постельное белье. Но фраза эта, звучащая у нее в голове, неизменно проваливалась куда-то глубоко и до действия никак не доходила. Это ж надо было встать, достать из шкафа свежий комплект, снять старое, переодеть в новое… Но и это еще не все. Потом грязное белье надо было собрать в кучу и нести в прачечную. На такое не то что сил, даже мыслительной энергии не хватало. Стиральной машинки в их старой квартире не было, а о стирке руками не могло быть и речи.

Майя смотрела на потрескавшийся, посеревший от времени и пыли потолок, на выцветшие шторы, устаревшую люстру и никак не могла взять в толк: как получилось, что она оказалась в этой старой, запущенной квартире? Почему она одна? Где дети? Муж? Куда подевалась ее семейная жизнь? У них же отличный дом, перед домом зеленая лужайка и уютная беседка во дворе, у них есть все, что нужно для счастливой жизни. Почему она вдруг оказалась вне привычного для себя образа существования?

Мозг придумывал какие-то отговорки, какие-то объяснения, пока она вдруг сама себе не признавалась, будто бы вспоминая неприятную мысль: «Ах, да! Мы же развелись!» И тут же опять непонимание: «Как развелись? И что делать теперь? Как жить?» Жить, лежа на диване и глядя в потолок, ее не устраивало. А ни на что другое не было ни сил, ни желания.

Заходила соседка Марина, приносила продукты.

– Эй, подруга! – Маринка была бодра, бесцеремонна и очень преданна Майе.

Они жили в соседних квартирах с детства, дружили еще девчонками. Потом Майя, выйдя замуж, уехала жить к мужу, а Маринка так и жила безвылазно в их изношенной девятиэтажке. С мужем, со взрослой дочерью, которой все никак не удавалось выйти замуж, хотя она стремилась туда безудержно.

Когда Майя, бледная, несчастная, с огромными баулами и неподъемным чемоданом, появилась на их лестничной площадке, Марина вопросов задавать не стала:

– Ой, Майечка вернулась! – она вытерла руки о полотенце, перекинутое через плечо, и ринулась помогать с вещами. – Ты погоди пока разбирать-то! Давай сначала пыль по всей квартире соберем, окна помоем, проветрим кругом! У тебя ж вещи-то небось богатые, нельзя их так сразу в старую пыль.

И она, невзирая на сопротивление подруги, взялась за тряпку. Майя поначалу тоже вроде бы зажглась идеей уборки, но… увы. Вещи так и не были разобраны, и, сколько Марина не порывалась помочь их распаковать и развесить, Майя вяло махала рукой и устало отнекивалась:

– Ой, Мариночка, не сейчас! Что-то сил нет.

Марина заходила каждый день, носила еду, проветривала квартиру. Состояние подруги вызывало у нее сначала сочувствие, потом недовольство, затем раздражение и в конце концов сильную тревогу.

– Так, Майка, все! Подъем! Давай мыться, переодеваться! Потом чай будем пить. Я вон торт купила. Захотелось чайку попить… знаешь, не просто так, а со вкусом, по-настоящему! Вставай, вставай! Я уже воду включила, ванна набирается… – и она, не слушая возражений, волокла полуживую подругу в ванну, меняла постельное белье и бежала заваривать чай.

По дороге заглянула в ванную, все ли нормально. Майка лежала в клубах пены с закрытыми глазами.

– Ну как водичка? Не холодно?

– Хорошая вода, спасибо!

– Ну лежи, лежи! Наслаждайся!

Пока шумел чайник, Марина набрала номер Сани. Мобильного она не знала, а вот домашний помнила наизусть. Уж сколько лет они с Майкой перезванивались, и не захочешь, а запомнишь.

К телефону подошла какая-то женщина. То ли жена, то ли прислуга. Спросила: «Как вас представить?» Марина представилась официально: «Марина Ильинична».