Первая заповедь блаженства - [42]

Я шёл, не торопясь, наслаждаясь лесным покоем и одиночеством. Я никогда не чувствовал себя таким свободным. Я решил нарвать букет для мамы и стал искать самые красивые цветы. А когда поднял голову от земли, увидел, что навстречу мне кто-то идёт.

Стройная фигура в светлых одеждах словно соткалась из утреннего тумана. Вокруг головы неизвестного существа стояло золотистое сияние. Походка незнакомца была легка и величава, травы благоговейно ложились ему под ноги, цветы ластились к нему. У меня захватило дыхание.

«Это Ангел — подумал я, склоняя голову. — Я не могу… не должен смотреть на него!»

Я остановился и стал ждать, когда он минует меня. Вот он подошёл, я увидел небольшие босые стопы…

— Илья! — тихо произнёс знакомый голос.

Я вскинул голову и не поверил своим глазам.

— Каарел?!..

— Тс-с! Тише!..

Он стоял и смотрел на меня своим потусторонним взглядом. Лицо его стало совсем прозрачным. Длинные волосы, гордость Тийны, исчезли. На голове его золотился пушистый ёжик, который я принял за нимб. Одежда, просторными складками спадавшая до земли, была ему велика.

— Куда ты идёшь, Илья? — тихо спросил он.

— Домой… — ответил я почти шёпотом.

— И я домой…

Неожиданно он пошатнулся и упал бы, если бы я не подхватил и не посадил его на обочину. Каарел прислонился спиной к стволу сосны и закрыл глаза.

— Знаешь, мне приснилось, что я могу ходить, — сказал он. — Такой хороший сон… Я его помню. Это было в больнице. Я встал, оделся… никто меня не видел… я спустился в гараж, взял «Скорую помощь» и приехал… и встретил тебя…

— Это тебе не приснилось! — воскликнул я, задыхаясь от радости. — Открой глаза, Каарел, ведь ты не спишь!..

— Сны всегда так говорят…

Он взглянул на меня и застонал:

— Не хочу просыпаться! Не буди меня! Пожалуйста, не буди!.. Мне плохо…

Он задрожал и рванул воротник.

Пуговица отлетела, одежда распахнулась, и я увидел на теле Каарела множество ран, кое-как залепленных пластырем. Я дико перепугался и вскочил на ноги.

— Не умирай! — завопил я. — Подожди, не умирай! Я сейчас!..

Сломя голову я бросился обратно к лечебнице.

— Откройте! — закричал я, лупя кулаками в железные ворота. — Откройте немедленно!..

На меня уставилась камера наблюдения.

— В чём дело, молодой человек? — спросила она голосом дежурного наблюдателя.

— Там… Каарел!.. Доктор Томмсааре!.. Ему нужна… помощь!..

Я совсем запыхался от бега и от страха. Изложить ситуацию более внятно я не успел: ворота открылись.

За ними стоял квадроцикл, а на нём сидела Надежда.

— Быстро залезай! — велела она.

Я запрыгнул на сиденье, и машинка рванулась вперёд.

Квадроцикл скакал по ухабам, как чокнутая лошадь. Я вцепился в сиденье, пытаясь из него не вылететь. Машинка неслась по дороге во весь опор.

— Вон он! — крикнул я, увидев издалека светлую фигурку, скорчившуюся под сосной. — Стой! Стой! Ты куда?! Мы же его проехали!

— Тебе некогда! — не сбавляя скорости, крикнула в ответ Надежда. — Тебе срочно нужно домой!

— Но я даже не попрощался…

— Вам рано прощаться!

Мы вылетели на шоссе, и я зажмурился. Со всех сторон послышались визг тормозов и возмущённые гудки. Я приготовился к скорой смерти, но тут всё и кончилось.

Я открыл глаза. Оказалось, что мы перпендикулярно пересекли восьмиполосное шоссе и резко встали перед самым носом пассажирского лайнера, едва успевшего затормозить. Надежда велела мне слезать.

— Счастливого пути, — пожелала она, и я на трясущихся ногах безропотно полез в автобус.

В салоне пассажиры громко делились мнениями о нашем с Надеждой психическом здоровье.

— Вы что, из дурдома сбежали?! — заругалась при виде меня одна тётечка.

— Не-а, я не сбежал! — ответил я. — Меня выписали… Как безнадёжного.

Пассажиры ещё больше возмутились и больше не захотели со мной разговаривать, а я ни с того ни сего загрустил и всю дорогу проплакал, отвернувшись к окну.

Глава 19. Встреча и прощание

За два года наш огромный двор мало изменился. Разве что деревья чуть-чуть подросли. Впрочем, они всё равно оставались маленькими и чахлыми. Расти в окружении пятидесятиэтажных домов было делом неблагодарным: сколько ни расти, а до неба не достанешь.

Лифт мягко вознёс меня на мой тридцать первый этаж. Выйдя из лифта, я подошёл к двери квартиры и посмотрел в глазок. Сканер признал меня за своего и впустил без звонка. Я тихо вошёл, запер за собою дверь и огляделся.

Наша квартира никогда не отличалась порядком, но после той школы аккуратности, что преподал нам незабвенный Эстонец, беспорядок показался мне просто вопиющим. В прихожей, к тому же, стояли какие-то чемоданы, баулы и тюки, словно кто-то собирался переезжать. Из гостиной доносились голоса: папин, мамин и ещё чей-то, похоже, официальный.

— Итак, господа Арсеньевы, что заставило вас принять решение о разводе? Господин Арсеньев?

— Моя жена, — заговорил папа, — не может обеспечить мне детей достаточно высокого качества.

— Госпожа Арсеньева?

— Мой муж, — сказала мама, — сломал мне всю жизнь.

— У вас есть общий ребёнок? — спросил официальный голос. — Где он сейчас?

— Он в интернате для не особо одарённых.

— В таком случае, его мнения мы можем не спрашивать. Что ж, причины для развода вполне веские. И я, властью, данной мне законом, объявляю ваш брак недействи…