Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - [78]

Замена 7-й дивизии силами 13-й в передовых окопах началась в три часа утра 9 апреля. Из-за наводнения фронт наступления сузился всего до 1100 метров, на которых предстояло развернуться двум бригадам — 38-й и 4-й (39-я бригада шла во втором эшелоне). Штабы 13-й дивизии и подчиненных ей бригад постарались сделать все возможное, чтобы подготовить атаку в сжатые сроки. На земле разложили цветные шнуры, разграничивающие участки, батальонам раздали карты с нанесенными вражескими траншеями. Артиллерия, насколько могла, подготовилась поддерживать штурм огнем. Конечно, атака 9 апреля была по всем статьям менее подготовленной, чем 5 апреля, но времени на раскачку совсем не оставалось. После захвата позиций у Саннията в прорыв снова должна была войти 7-я дивизия с задачей быстрым ударом овладеть последней линией обороны противника у Эс-Синна.

Атака началась в 4:20, за полчаса до рассвета, но как только британские бойцы подошли к колючей проволоке, османы обрушили на них шквал огня. Позже в официальном рапорте отразится, что «через девять минут после начала движения, когда бойцы были в 300 футах (270 метрах) от вражеских окопов, противник обнаружил их. В воздух взлетели осветительные ракеты и был открыт мощный огонь с использованием пулеметов и артиллерии». Первой волне британцев с большими потерями удалось ворваться в османские окопы, но вторая, не выдержав ответного напора противника, подалась назад и помешала подходу последующих двух волн, также попавших под массированный артиллерийский обстрел. Дальше случилось считающееся невероятным (хотя на других фронтах такое много раз происходило и раньше): британские солдаты массово отказались идти вперед, они просто залегали под вражеским огнем. Не получившую помощь первую волну в итоге выбили вражеские контратаки. К вечеру британцы занимали почти те же самые позиции, что и утром, потеряв еще 1807 человек. С 5 по 9 апреля 13-я дивизия лишилась половины своей пехоты.

За четверо суток операции британцам удалось почти на десять километров продвинуться вперед по обоим берегам реки, овладев двумя линиями вражеской обороны, и формально это хороший темп наступления. Вот только османы фактически списали со счетов все взятые укрепления еще до начала атаки: они должны были лишь задержать врага на пути к новой, основной линии обороны. Турки потеряли около 2000 человек, сохранив основные силы, и по-прежнему прочно удерживали внешний фас котла.

Ненамного лучше шли дела у прибывших 5 апреля в Басру разведчиков. Встречи с вождями племен и местными арабскими националистами не принесли результатов. Арабы не собирались таскать каштаны из огня для англичан, власть которых пока не приносила им ощутимой выгоды. Переход на британскую сторону не выглядел такой уж хорошей затеей в дни, когда военная удача явно покинула захватчиков. После нескольких дней бесплодных переговоров Герберт с Лоуренсом сели на идущий вверх по Тигру пароход. Первое предложение фельдмаршала Китченера провалилось, теперь предстояло попробовать второе.

Британское наступление, очевидно, застопорилось на некоторое время, и 10 апреля Лейк телеграфировал Таунсенду, что они, вероятно, не успеют вызволить его до 15 апреля. Осажденному генералу пришлось в очередной раз урезать пайки, рассчитывая продержаться еще хотя бы на неделю дольше. Британским солдатам теперь полагалось всего по 150 граммов хлеба в день и по 450 граммов конины (лошадей и мулов для забоя все еще хватало). Лейтенант Спекманн записал в своем дневнике: «Хлеб теперь выдают маленькими батонами по 10 унций, из расчета одна на двоих, и ее раздел на равные части является поводом для ревнивых взглядов»[141]. На протяжении предыдущих нескольких недель физическое состояние британских бойцов быстро ухудшалось. Люди были способны работать не более часа в день, проводя остальное время в апатии. Перед началом наступления Горринджа генерал Таунсенд с сожалением сообщил, что в этот раз не рассматривает даже теоретическую возможность помощи прорывающим ударом навстречу (правда, с 5 по 9 апреля артиллерия 6-й дивизии пыталась обстреливать переправы османов через Тигр). Новые пайки окончательно поставили британцев на грань голода.

Еще хуже приходилось индийцам. До начала апреля они продолжали получать по 10 унций (300 грамм) муки в день, что само по себе при практически полном отсутствии прочих продуктов приводило к их медленному истощению, но сокращение пайка вдвое превращалось в полноценный голод.

В тот же день Таунсенд выпустил еще одно обращение к войскам. Среди уже обычных исторических отсылок (снова были упомянуты Плевна и Ледисмит), личных эмоциональных воззваний и новых обещаний генерал сообщил: «С сожалением, я более не могу благосклонно относиться к пищевым предпочтениям индийских солдат, которые мы больше не можем поддерживать»[142]. Это был очередной намек, но пока не прямой приказ индийцам начинать есть мясо. Около половины из них послушались и начали брать по фунту конины каждый день, но многие продолжали стоять на своем. В отчаянной попытке убедить оставшихся 12 апреля генерал пригрозил, что всех отказывающихся нарушать пищевое табу офицеров и сержантов заменит на тех, кто это делает. Вопросы повышения в звании являлись одним из краеугольных камней дисциплины во всей индийской армии. Повышения производились на базе старшинства, и бойцы годами ждали производства в капралы, сержанты и тем более в младшие офицеры. Опасаясь за свои места, большинство командиров решили пойти на нарушение табу. В 76-м пенджабском индийские офицеры и сержанты начали есть конину прямо перед строем. Вскоре их примеру последовали и большинство бойцов. К 14 апреля за мясными пайками приходили уже 90 % индийцев.