Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой - [36]

Таунсенд и его люди остались одни среди песков. Никсон, приехавший ради триумфального въезда в поверженный город, очевидно, теперь убежал от поражения. Друг друга они больше не увидят и будут общаться только посредством длинных радиограмм.

Командиру 6-й дивизии, находящемуся среди засыпанных трупами окопов в VP, предстояло в одиночку решать, что делать дальше. Сначала он хотел отступить в Ладж, но вскоре поменял мнение и решил остаться там, где стоит. Командир речных сил капитан Нанн получил приказ подвести суда поближе к захваченным позициям противника для артиллерийской поддержки и снабжения войск всем необходимым «с колес».

Никсону полетела телеграмма об этом со словами: «Тем самым я отмел возможность отступления. Остаться здесь будет иметь куда лучший политический эффект как здесь, так и дома, и в Индии»[36]. Находящегося в трудной военной ситуации командира больше всего заботил политический эффект, произведенный его действиями в тысячах километров от поля боя. Настолько выше он ставил этот эффект по сравнению с чисто военными вопросами. Никсон поддержал принятое решение.

Нанну, однако, из-за мощного огня османов и речных мелей не удалось подвести корабли ближе к окопам, и Таунсенд снова поменял позицию относительно отхода и приказал отступать к Ладжу вечером 25 ноября, ровно через месяц и день после принятия решения идти на Багдад. Плывущий вниз по Тигру Никсон этого не одобрил и разразился длинным посланием.

«Мне не нравится ваше предложение об отходе к Ладжу по военным соображениям. Вы, конечно, должны подготовить там укрепленные позиции на случай отхода по необходимости и прикрытия вашей передовой базы, но я не считаю сейчас отход желательным. Помните, моральное и физическое относятся пять к одному!»[37]Таунсенд был крайне озабочен моральным состоянием своих войск, понимая, насколько сильно упало настроение солдат вследствие провального сражения и как по нему может ударить отступление. Поэтому днем 25 ноября он выпустил бравурное обращение к войскам, переведенное на все языки его дивизии, в котором объяснял отход с захваченных позиций необходимостью сократить линии снабжения.

Вечером 25 ноября самолеты-разведчики британцев зафиксировали многочисленные османские воинские колонны, идущие от Багдада к Ктесифону, что только убедило командира дивизии в необходимости отхода. Марш начался в 19:30 вечера 25 ноября и закончился в Ладже примерно пять часов спустя. Уже оттуда утром 26 ноября Таунсенд послал резкий ответ на возражения Никсона.

«Я получил вашу телеграмму сегодня утром, прибыв на место вместе с войсками. Я настаиваю самым серьезным образом на принятом мной 25-го решении. Я считаю, что при 4300 потерь, которые мы понесли, и когда бригады сократились до не более чем полновесных батальонов, было бы безумием оставаться у Ктесифона на мгновение дольше, чем я сделал. В 4 часа дня вчера воздушной разведкой были обнаружены две большие колонны турок примерно по 5000 человек каждая, идущих со стороны реки Дияла к Кусейбе. Я подождал до темноты и отошел к Ладжу, где сейчас окапываюсь и размещаю войска в комфорте.

С военной точки зрения было бы безумием оставаться у Ктесифона. Я надеюсь, вы утвердите мои действия, предпринятые в соответствии с лучшими суждениями. Ничто не поколеблет моей уверенности в том, что я действовал наилучшим образом»[38].

Никсон ответил краткой телеграммой: «Я поддерживаю ваши действия»[39].

26 ноября 6-я дивизия восстанавливала силы в Ладже, однако передышка вышла совсем непродолжительной.

Все последующие дни события упирались в два связанных между собой принципиальных вопроса: как далеко готов отступать Таунсенд, имея за спиной Никсона с его особым мнением, и как долго Нуреддин готов преследовать британцев.

То, что Таунсенд не считает Ладж конечной точкой отхода, он намекнул в телеграмме, отправленной в девять утра 27 ноября. В ней он высказал озабоченность близостью к противнику и отметил, что Ладж, как и его база снабжения в Азизии в 30 километрах вниз по реке, затапливается зимними разливами Тигра и плохо подходит для зимовки. Так что ему, возможно, придется отступить дальше, чтобы сохранить боеспособность войск в случае, если подкрепления не прибудут в самое ближайшее время. Тем не менее командир 6-й дивизии не терял некоторого оптимизма и писал, что собирается оставаться в Ладже еще как минимум неделю, до исчерпания запасов продовольствия, после чего, возможно, переместится в Азизию, где находятся дополнительные склады.

Приподнятое настроение сохранялось недолго. Во второй половине дня кавалерийские патрули и авиаразведка сообщили о выдвижении примерно 10 000 османской пехоты и 400 кавалеристов в сторону Ладжа. Османы явно не собирались отсиживаться в окопах у Ктесифона и останавливаться на достигнутом в оборонительном сражении.

Получив эти новости, Таунсенд немедленно издал приказ об отходе к Азизии, упираться в Ладж он совершенно не собирался. Отступление в Азизию давало возможность оторваться от противника или хотя бы попытаться сделать это. В случае успеха сокращалось плечо подвоза необходимых припасов, а армия могла закрепиться на более выгодных позициях. Срочный отход из Ладжа привел к тому, что часть уже выгруженных с судов и барж припасов пришлось бросить в деревне: для обратной погрузки не осталось ни сил, ни времени.