Первая спасательная - [18]

- Ну, я полез, Адам. Если запальщик что скажет, передай ему - пусть поцелует меня в ...

Адам кивнул, продолжая разбирать завал.

Дед Суханек все еще сокрушенно крутит головой.

- Первый раз такое случилось; чтобы я да инструмент когда где оставил - в жизни этого не было, тридцать лет не случалось такого, братцы... Я помогу тебе, Станда, - добавил он живо и принялся убирать осыпь; бедный дед со стыда сам себя понизил в ранге, теперь он, как откатчик, носит камни, ковыляет с ними, еле переводя дух...

- Сколько вам лет? - не удержался Станда.

- Пятьдесят пять. А зачем тебе?

- Просто так.

Деду можно дать все семьдесят, неужто шахта так сушит людей? Или тут другая причина?..

Вернулся запальщик.

- Послушайте, Андрее, - восклицает дед, выпустив из рук камень.- Коли тот обушок не найдется, тогда... пусть у меня вычтут...

"Пес" Андрее ничего на это не ответил.

- Давай, давай, ребята, - устало проворчал он. - Скорей бы до воздухопровода добраться...

После этого он присел у обрушенного штрека и прислушался. Конечно, Пепек там. И десятник хмурится как черт, того и гляди укусит.

Теперь Станда обнаруживает некоторый порядок в работе. Мартинек и Матула постепенно приближаются к крейцкопфу, подпорка за подпоркой - вот и ладно, друг, еще тут подпереть бы... Хансен подоидет, посмотрит, удовлетворенно кивнет и идет дальше; то тут, то там он поднимает блестящий чумазый нос к крепи и озабоченно смотрит - не ломаются ли дальше перекладины. Или остановится и настороженно прислушивается. Или опустит контрольную лампочку к полу - нет ли газа; а встречаясь взглядом со Стандой, подмигивает, будто хочет сказать: ничего, ничего, gut, пока все идет нормально.

Дед Суханек перестал тараторить и усердно разбирает завал; у него кривые, дрожащие ножки, но как много может сделать этот невзрачный человечек!

Адам работает молча, неторопливо, но завалившийся штрек словно расступается перед ним; он уже продвинулся внутрь отверстия и, стоя на коленях, расчищает следующий метр прохода. Андресу, наверно, уже надоело, что и обругать-то некого, и он лезет к Пепеку; сейчас они где-то внутри, сердито ворчат друг на друга, лаются, словно два барсука в одной норе. В остальном здесь даже спокойно - нет ни спешки, ни суматохи; только работают люди так, что ног под собой не чуют. Смотри, вот как борются за человеческую жизнь; никакого геройства, - просто тяжкий труд.

В крейцкопф заглянул крепильщик Мартинек.

- Как делишки? - благодушно спрашивает он. - А нам новый лес везут.

Молодой гигант сел на опрокинутую вагонетку, довольно поглаживая широкой ладонью свои голые плечи, и голубыми улыбающимися глазами стал смотреть на незаметную, неторопливую работу Адама.

- Тоже ничего себе работенка, - заметил он через некоторое время.

Из дыры, пятясь, вылезает запальщик Андрее; уже по его заднице видно, что в нем все клокочет от ярости. Едва встав на ноги, он прицепился к Мартинеку.

- Вы что, глазеть сюда пришли? - рявкнул он.

- Ага, - спокойно отвечает Мартинек, даже не повернув головы.

- Марш на место! - срывающимся голосом заорал "пес" Андрее. - Вы здесь не для того, чтобы прохлаждаться, вы... вы...

За спиной у него хрустнуло, и Андрее обернулся, будто на шарнирах. Сзади стоит Матула, пригнувшись, как горилла, и глаза его налиты кровью; он грозно рычит: - Что? Это кто здесь прохлаждается?

Запальщик прижался спиной к стене.

- Что вам надо? - резко спросил он и сжал кулаки.

- Господи боже, - вырвалось у Суханека, и от испуга он приложил пальцы к губам, словно девочка.

Молодой гигант даже не шевельнулся.

- Оставь его, Матула, - сказал он добродушно, будто речь шла о брехливой собачонке. - Это у него само пройдет...

Андрее отделился от стены.

- А вот я посмотрю все-таки, далеко ли вы продвинулись, - сказал он неестественно спокойным тоном и пошел, не оборачиваясь.

Каменщик Матула повернул за ним, как бык, и растопырил пальцы, готовый вцепиться в горло Лндреса.

- Оставь его, - незлобиво повторяет Мартинек, продолжая поглаживать свои голые руки.

Как странно - даже здесь, в шахте, от Мартинека веет чистотой, он кажется каким-то золотистым, и невольно вспоминаются созревающие хлеба. Приветливо и чуточку сонно глядит он на медленную работу Адама. Тот все глубже вгрызается в штрек и даже не обернется; штаны у него постепенно сползают вниз по узким бедрам, на спине выпирают позвонки, но длинные неторопливые руки работают с такой уверенностью, что можно рот разинуть и глядеть, глядеть без конца.

Андрее возвращается надутый и мрачный.

- Надо бы добавить еще переклад к последней паре, - говорит он, ни к кому не обращаясь. - И как следует закрепить скобами.

- Надо бы, - отвечает крепильщик с невозмутимой приветливостью. - А который теперь час?

Запальщик достал часы в желтом слюдяном футляре.

- Скоро половина девятого, - буркнул он, попрежнему ни к кому не обращаясь и ни на кого не глядя.

- Я, пожалуй, поставлю тут пару стоек, Адам,-говорит крепильщик Мартинек и сладко зевает.

Адам выпрямился, подтянув штаны на голом потном заду.

- Можно, - промямлил он равнодушно.

Запальщик Андрее переминается, хмурит лоб; вон как - ему явно дают понять, что в нем никто не нуждается!