Первая проза - [6]
Я не раскаиваюсь в том, что написал рассказ. Но эта было не обязательно. Все то важное для меня как для писателя, что как-то накопилось к концу войны, я, наверное, лучше бы выразил, если бы писал рассказ, не привязанный к «Дням и ночам». Думаю, что какие-то вещи, существенные в этом рассказе, с большей силой сказаны были мной в «Дыме отечества», в каких-то его сценах. Это неровная вещь. Не все там получилось, как хотелось, но многое там сказано с большей силой, чем в рассказе, потому что «Дым отечества» я писал наново. Все-таки, знаете, пришивать хвост уже к чему-то давно написанному и оборванному на полуслове, наверное, не надобно бы.
Хотя сам по себе рассказ, повторяю, не вызывает у меня чувства раскаяния в написании его. Но он вошел в некоторое противоречие с какими-то важными для меня вещами. Может быть, так жизнь научила, война научила, но я люблю ставить в конце вещи многоточие. Война не кончилась, вещь кончается среди войны, и я действительно ставлю внутренне самого себя в положение человека, который не знает, что еще будет с героями завтра. Если посмотреть — все мои вещи кончаются этим. Даже внутри трилогии «Живые и мертвые» все части тоже трижды кончаются на многоточии. И «Живые и мертвые», первый роман, кончается на многоточии — тем, что Синцов идет к следующей деревне, наступая в составе сильно поредевшего в боях батальона, и впереди у него еще целая война. И «Солдатами не рождаются» кончается, в сущности, многоточием — тем, что Серпилин, навестив Синцова, уходит вперед в какие-то новые бои. И «Последнее лето» кончается многоточием, неизвестностью, как сложатся дальше личные судьбы. Так, собственно, происходит и с «записками Лопатина», которые сейчас превратились в своего рода роман в трех повестях.
— Поскольку, отвечая на предыдущий вопрос, вы коснулись получаемых вами писем, расскажите, пожалуйста, как складываются ваши отношения с читателями. Обширна ли ваша переписка? Часто ли вам приходится выступать на читательских конференциях и встречах с читателями? Какие читательские отклики вы получаете, их характер? Что все это дает вам как писателю?
— Читательские конференции очень важный момент в жизни писателя, но и испытание для него. Испытание крепости его нервов и твердости взглядов. Испытание еще и в тех случаях, когда тебя больше хвалят, чем ругают, — испытание на прочность трезвого отношения к себе, испытание на самокритику. И вообще читательские конференции — хорошая вещь, но я лично всегда боялся слишком часто участвовать в них. Вы спросите: почему? Да потому, что всё-таки десятки раз участвовать в читательских конференциях, как иногда бывает с нашим братом-автором, в восторге от того, что его зовут, и выступает чуть ли не каждый день, особенно когда вещь получает общественное признание,— мне кажется, все-таки это напрасно. Многое повторяется. Много слышишь похвального в свой адрес. Много отвечать приходится на те же самые упреки. Человек заштамповывается от этих разговоров. И иногда его тянет все больше и больше проводить читательских конференций, хотя ему уже давно пора писать новую вещь. Вот эту меру почувствовать, когда хватит, — очень важно! Почувствовать, что пора уже писать новое,— очень важно нашему брату. Думаю, что я эту меру, в общем, стремился соблюдать.
По «Дням и ночам» у меня читательских конференций было очень мало, потому что «Дни и ночи» вышли в сорок четвертом, а я после войны год провел в зарубежных командировках — в Японии, в Америке. Вернулся через год, когда книгу прочли, и она как-то отстоялась. Писем было много, а читательских конференций мало. А вот по «Живым и мертвым» было много читательских конференций, много интересных. У меня было немало споров, причем споров не по сюжету романа, не по изображению героев, а по затронутым в романе проблемам. И это — самое интересное в читательских конференциях для меня.
Конечно, те или другие соображения, критические замечания, иногда очень правильные, очень точные, замечания фактические, когда подмечают огрехи, тоже очень важны. Хотя я, в общем, стараюсь свести к минимуму замечания такого рода — заранее показываю рукопись людям, которые в затронутых в ней сферах хорошо понимают. И не считаю это зазорным, наоборот, считаю необходимым. Но все-таки самое интересное — это рассуждения о жизни, о развитии общества, его истории, о морально-этических, общественных проблемах — рассуждения, которые возникают у людей в связи с чтением твоей книги. Тогда ты чувствуешь себя не просто автором, хвалимым или ругаемым, а участником нужного сегодня для людей разговора. И это самое важное.
И если говорить о читательской почте, то эта часть почты самая важная для меня. Можно оставить без ответа письмо о том, встретятся Аня и Сабуров или не встретятся. В конце концов, я не обязан на это отвечать, пусть сам решает! Или: встретится Синцов с Таней или с Машей и как все у них будет. Ну и пусть сам думает! Не случайно поставлено многоточие, очевидно, для того, чтобы читатель сам думал, решал, выбирал. Можно и не ответить на такое письмо или ответить очень коротко. Другое дело, когда письмо касается какого-то нравственного вопроса, когда, скажем, вдруг получаю письмо, автор которого осуждает нравственное поведение Тани Овсянниковой в «Живых и мертвых». Или то же самое с «Днями и ночам». (Замечу в скобках, что таких писем было очень мало.) Как же так: они сошлись на фронте, Сабуров и Аня, так сказать, необвенчанные или, как это,— необзагсенные! За этим стоит какое-то свое, чуждое мне понимание нравственных проблем. Или, скажем: почему у Серпилина такая биография, а не другая? Почему вы такую биографию ему дали? Имели ли вы право? Типично это или не типично?
Роман К.М.Симонова «Живые и мертвые» — одно из самых известных произведений о Великой Отечественной войне.«… Ни Синцов, ни Мишка, уже успевший проскочить днепровский мост и в свою очередь думавший сейчас об оставленном им Синцове, оба не представляли себе, что будет с ними через сутки.Мишка, расстроенный мыслью, что он оставил товарища на передовой, а сам возвращается в Москву, не знал, что через сутки Синцов не будет ни убит, ни ранен, ни поцарапан, а живой и здоровый, только смертельно усталый, будет без памяти спать на дне этого самого окопа.А Синцов, завидовавший тому, что Мишка через сутки будет в Москве говорить с Машей, не знал, что через сутки Мишка не будет в Москве и не будет говорить с Машей, потому что его смертельно ранят еще утром, под Чаусами, пулеметной очередью с немецкого мотоцикла.
Роман «Последнее лето» завершает трилогию «Живые и мертвые»; в нем писатель приводит своих героев победными дорогами «последнего лета» Великой Отечественной.
«Между 1940 и 1952 годами я написал девять пьес — лучшей из них считаю „Русские люди“», — рассказывал в своей автобиографии Константин Симонов. Эта пьеса — не только лучшее драматургическое произведение писателя. Она вошла в число трех наиболее значительных пьес о Великой Отечественной войне и встала рядом с такими значительными произведениями, как «Фронт» А. Корнейчука и «Нашествие» Л. Леонова. Созданные в 1942 году и поставленные всеми театрами нашей страны, они воевали в общем строю. Их оружием была правда, суровая и мужественная.
События второй книги трилогии К. Симонова «Живые и мертвые» разворачиваются зимой 1943 года – в период подготовки и проведения Сталинградской битвы, ставшей переломным моментом в истории не только Великой Отечественной, но и всей второй мировой войны.
1942 год. В армию защитников Сталинграда вливаются новые части, переброшенные на правый берег Волги. Среди них находится батальон капитана Сабурова. Сабуровцы яростной атакой выбивают фашистов из трех зданий, вклинившихся в нашу оборону. Начинаются дни и ночи героической защиты домов, ставших неприступными для врага.«… Ночью на четвертый день, получив в штабе полка орден для Конюкова и несколько медалей для его гарнизона, Сабуров еще раз пробрался в дом к Конюкову и вручил награды. Все, кому они предназначались, были живы, хотя это редко случалось в Сталинграде.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга подготовлена по инициативе и при содействии Фонда ветеранов внешней разведки и состоит из интервью бывших сотрудников советской разведки, проживающих в Украине. Жизненный и профессиональный опыт этих, когда-то засекреченных людей, их рассказы о своей работе, о тех непростых, часто очень опасных ситуациях, в которых им приходилось бывать, добывая ценнейшую информацию для своей страны, интересны не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Многие события и факты, приведенные в книге, публикуются впервые.Автор книги — украинский журналист Иван Бессмертный.
Во втором томе монографии «Гёте. Жизнь и творчество» известный западногерманский литературовед Карл Отто Конради прослеживает жизненный и творческий путь великого классика от событий Французской революции 1789–1794 гг. и до смерти писателя. Автор обстоятельно интерпретирует не только самые известные произведения Гёте, но и менее значительные, что позволяет ему глубже осветить художественную эволюцию крупнейшего немецкого поэта.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса... ...со скоростью мира».
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".