Первая неделя - [3]

Пока она ее принимала, остальные пациенты исчезли. Лида сидела до вечера — никто не пришел.

Конечно, о столкновении фельдшерицы с бабкой Лиходеевой узнала вся деревня. И не от Лиды, а от бабки. Дошло до председателя сельсовета. Он вызвал Лиду и потребовал объяснений, но когда она стала рассказывать, как было дело, не стал слушать — глядел в стену отсутствующим взглядом и вздыхал.

Через два дня Лиду вызвали к телефону — наверно, председатель сельсовета или еще кто-нибудь нажаловался главврачу района. Анна Николаевна очень строгим голосом говорила Лиде, что она должна быть тактичной, что ей следует извиниться перед старым человеком и впредь вести себя умнее.

— Я не буду извиняться! Ни за что! — крикнула Лида в трубку. — Это она должна извиняться.

Одна тетка Мариша сочувствовала своей квартирантке. Но сочувствие это не переходило в активную помощь. Похоже было, что тетка Мариша сама побаивается старухи. «Зловредная бабка, — сказала она как-то Лиде, — язык у ней поганый: ославит ни за что ни про что. Недаром и фамилия такая: Лиходеева».

Лида сидела в положенные часы в медпункте, как в тюрьме, совсем одна. Редко-редко заходил к ней кто-нибудь. Молодежь не болела, а пожилые обращались к бабке Лиходеевой, либо ездили в соседний медпункт, в Глухово, к тому самому фельдшеру, который, по словам бабки, не по назначению использовал казенный спирт.

Началась уборочная, все были заняты на полях, и Лидой никто не интересовался: сидишь на своем фельдшерском пункте, ну и сиди. Она бы, может, долго так сидела, если бы однажды вдруг не заехал на минутку тот шофер, Ваня Зайцев.

Он громко постучал в дверь, вошел, взглянул на Лиду и, наверно, по ее лицу сразу догадался, что у нее неприятности.

— Похоже, что не я заболел, а ты, — сказал он. — Давай объясняй, что за диагноз.

И Лида, обрадовавшись, что хоть один человек вспомнил о ней, рассказала о своих неприятностях.

— Зря ты перед этой старухой крылышки распустила, вот что, — сказал Зайцев. — Она нахально действует, а ты сидишь в своем медпункте, как наказанная. Хочешь добиться победы — переходи в наступление. К тебе люди не идут — сама к ним иди. И здоровье проверь, и о жизни поговори. Ты же культурная сила в деревне!

— Я никак не ожидала, что так получится, — пожаловалась Лида.

— Твоя вся работа на неожиданностях строится. Ты комсомолка?

— Комсомолка.

— Ну и все, — сказал Зайцев. — Воюй! Вот уборочная кончится — я к тебе на мотоцикле приеду, на танцы пойдем. А пока до свиданья, тороплюсь.

Он крепко пожал Лиде руку и уехал.

Лида еще посидела, подумала, потом решительно встала, замкнула медпункт и, взяв у тетки Мариши велосипед, поехала в поле.

На полевом стане Лиду встретили приветливо. Трактористы как раз обедали, повариха принесла из вагончика чашку, наложила фельдшерице каши.

Лида спросила, не болеет ли кто-нибудь. Никто не болел.

— Меня вот комар в щеку укусил, — сказал один чумазый парень, — не дашь бюллетень?

— Можно, — засмеялась Лида.

Но потом дело все-таки нашлось. Трактористы пили сырую воду, прямо из речки, и Лида прочла им целую лекцию о микробах, которые живут в такой воде.

— Сколько раз говорила председателю колхоза, чтоб бачок купил, — сказала повариха, — да у него разве допросишься.

— Я добьюсь, — пообещала Лида.

Часа через два она разыскала председателя колхоза. Он выслушал ее и махнул рукой.

— Отстань ты с пустяками.

— Это не пустяки…

— Отстань, говорю! — повысил голос председатель. — Не видишь, туча заходит? Поезжай-ка домой, пока тебя дождь не намочил.

— Буду жаловаться! — пригрозила Лида.

— Хоть самому господу богу, — равнодушно сказал председатель.

Так Лида и уехала ни с чем. Однако, несмотря на неудачу, настроение у нее было гораздо лучше, чем в прежние дни. «Надо будет с трактористами поговорить, чтобы они сами нажали на председателя», — думала она.

Вечером разразилась гроза. Лида была уже дома, они с теткой Маришей и с ребятами сидели за столом, ели картошку с солеными груздями, а за окном грохотал гром, и сильные дождевые струи били в стекла. Тетка Мариша беспокоилась о муже — он работал комбайнером и уже несколько суток не был дома.

— Да где же это мой-то? Неуж опять остался в вагончике ночевать? Обещался ведь прийти. Разве что дождь помешал…

Вдруг ступеньки крыльца заскрипели под чьими-то тяжелыми шагами.

— Идет все-таки, — обрадовалась тетка Мариша, вскакивая из-за стола.

— Папка идет, папка идет! — закричали ребятишки.

Но вошел не тот, кого ждали, а высокий худой плотник Григорьев.

Он стоял у порога, и с одежды у него текло, так что вмиг образовалась целая лужа.

— Фельдшерица, — сказал Григорьев глухим голосом, — баба моя помирает.

— Уж сразу и помирает, — недоверчиво проговорила тетка Мариша, — я ее позавчера видела.

— Совсем помирает, — повторил Григорьев.

— Идем, — сказала Лида, на ходу надевая жакетик.

— Погоди ты, — ухватила ее за руку тетка Мариша. — Плащ дам.

Она подала Лиде свой плащ, сама подняла капюшон. Плащ оказался Лиде до полу. Григорьев первым вышел, Лида шагнула следом под секущие потоки ливня.

— Давно заболела? — прокричала она, стараясь перекрыть шум дождя.

— Вчера. Живот схватило.