Первая мировая. Брусиловский прорыв - [223]

27-го мая у реки Санъ въ Галицит, близъ Сипявы, Ширванскiй полкъ былъ окружёнъ немцами, такъ что съ трудомъ пробился, отступая подъ ураганнымъ орудiйнымъ огнёмъ къ горе Славы. Мы делали до 60 вёрстъ въ сутки, изредка задерживаясь, причёмъ тогда выпадала большая работа на долю команды разведчиковъ, въ которой я состоялъ.

Разъ мы сняли австрiйское сторожевое охраненiе, забравъ всехъ въ пленъ. Дело было на разсвете. Мы перебрались черезъ реку, по поясъ въ воде, подползли къ австрiйцамъ и бросились на «ура». На лицахъ у австрiйцевъ былъ написанъ такой ужасъ, какого я ещё не виделъ никогда раньше, — они бросили винтовки и повторяли только: «панъ, не стреляй!»

19-го iюня Ширванскiй полкъ былъ окружёнъ близъ местечка Таржимехи и насилу пробился, отступивъ при содействiи казаковъ 3-го Хопёрскаго полка.

20-го числа мы окопались и должны были дать отпоръ немцамъ, которые повели на насъ яростную атаку при поддержке ураганнаго огня. Полкъ окопался на холмистой местности и выдерживалъ упорный натискъ немцевъ, осыпавшихъ насъ снарядами, отъ которыхъ кругомъ горели все деревни и дождемъ падали пули. Санитары не успевали уносить раненыхъ. Пуля вывела изъ строя тяжело раненнымъ доблестно распоряжавшагося командира 1-го баталiона подполковника Соколова, вследъ за которымъ и младшихъ офицеровъ выносили одного за другимъ. Когда былъ убитъ прапорщикъ Побиванцевъ, командиръ полка приказалъ мне принять командованiе его ротой и послалъ меня въ распоряжение капитана Джанаева, заменившаго подполковника Соколова. Тогда изъ всего полка были образованы три сводныя роты, изъ которыхъ одной командовалъ офицеръ, другой — подпрапорщикъ, а третьей — я. Канитанъ Джанаевъ взялъ съ меня слово, что я не отступлю. Я приказалъ немедленно занять прежнее расположеше и следить за немцами, а самъ наблюдалъ въ бинокль, причёмъ вокругъ меня, какъ мухи, жужжали и щёлкали разрывныя пули. Немцы нисколько разъ пытались наступать, но всякiй разъ мы ихъ отбивали залпами, причёмъ они бросали своихъ раненыхъ, изъ которыхъ мы несколькихъ менее тяжело раненыхъ отправили въ штабъ полка, причёмъ доставлять ихъ приходилось подъ обстрелом!» немцевъ. Несмотря на тяжёлое наше положение, солдаты заботливо перевязывали раненыхъ враговъ. что меня тогда, я помню, какъ-то поразило; тутъ сказалась русская незлобивость: солдаты забывали, что пленные — враги, а видели только страдающихъ людей, которыхъ дружески ободряли, увещевая потерпеть. Мы продержались до вечера, причёмъ когда у меня оставалось, очень мало людей, мне дали два пулемёта, при помощи которыхъ мы и прогнали немцевъ въ лесъ. Ночью велено было продолжать отступать, что мы и сделали; отходя незаметно и неожиданно для непрiятеля. За бой 20-го iюня я получилъ Георпевскiй Крестъ 3-й степени».

Удостоившись получить два георгiевскихъ креста, Ирмановъ поехалъ въ отпускъ, и тутъ ему посчастливилось получить отъ своихъ родственниковъ денежную помощь для перехода въ кавалеры, т. е. исполнить свою первоначальную мечту. Онъ возобновилъ ходатайство и былъ 21-го июня 1915 года переведёнъ въ 3-й Хопёрский казачий полкъ Кубанскаго войска.

«16-го августа, — продолжаетъ Ирмановъ, — я былъ посланъ съ разъездомъ въ 15 человекъ на правый флангъ 3-го Кавказскаго корпуса. Мне было приказано следить за непрiятелемъ и доносить о его действiяхъ въ штабъ корпуса. Рязанскiй полкъ былъ расположенъ влево отъ деревни Стрыгово до господскаго двора Тевли, а Белевскiй полкъ окопался западнее и южнее дер. Стрыгово до дер. Дубово.

Непрiятель, при поддержке усиленнаго артиллерийскаго огня, двигался изъ дер. Залесъе на Тевли. Я оставилъ большую часть разъезда въ дер. Стрыгово, а самъ съ урядникомъ Маловымъ и казакомъ Колесниковымъ отправился пешкомъ за линiю расположенiя Рязанскаго полка, где выбралъ удобное место для наблюденiя за противникомъ. Местность была ровная, но на ней близко одна отъ другой были расположены на половину уничтоженныя артиллертскимъ огнёмъ деревушки, где скрывались, дрожа отъ страха, старики, не захотевшiе следовать за молодёжью при ея выселенiи. Непрiятель стремительнымъ натискомъ занялъ госп. дв. Тевли, осыпая снарядами окопы Рязанскаго полка. Рязанцамъ пришлось отступить, причёмъ одна рота была окружена немцами и пробивалась. Намъ было видно, какъ противникъ двигается на дер. Новосёлки и госп. дв. Туличи, заходя въ тылъ Белёвскому полку. Я догадался, что связи между Рязанцами и Белевцами нетъ, а потому побежалъ въ дер. Стрыгово, вскочилъ на коня и помчался на виду у противника въ ближайшiй баталiонъ Белевскаго полка. Немцы меня увидели и осыпали шрапнелью и дождёмъ пуль, но я ничего не сознавалъ, а летелъ стрелой. Благодари своевременному извещенiю, Белевцы отступили къ дер. Юзефипъ и здесь окопались. Мы продолжали наблюдать у деревни Стрыгово и вдругъ увидели колоннами двигавшiйся полкъ отъ дер. Берёза, южнее дер. Малыши и за дер. Стрыгово. Это былъ, какъ потомъ оказалось, Лорiйскiй полкъ, шедшiй на поддержку намъ. Полкъ двигался, ничего не зная объ отступленiи 18-й дивизiи, а потому немцы угрожали его флангу. Я послалъ казака навстречу полку, чтобы доложить обстановку. Полкъ окопался у дер. Малыши, причёмъ оказалось, что если бы не своевременное извещенiе, онъ былъ бы охваченъ непрiятелемъ. За разведку 16-го августа я получилъ крестъ 2-й степени; кресты получили также Маловъ и Колесниковъ.