Первая министерская - [12]

— Подождем под дождем, — вяло поддержал Ливанов. — Мне папа говорил, что он красный. Его даже не хотели к нам в гимназию принимать.

— Чего же ты молчал, остолоп, попович миропомазанный? Может, в самом деле человек порядочный. Что-нибудь дельное расскажет. А то все войны да цари, цари да войны по Елпатьевскому.

— А ты что захотел — французскую революцию?

— Встать! — прокричал дежурный.

Новый педагог остановился на пороге и бросил быстрый взгляд на Ливанова, у которого замерло на губах слово «революция». Затем он галантно поклонился и быстро взошел на кафедру.

В воцарившейся небывалой в пятом классе тишине он осмотрел учеников долгим, внимательным взглядом и, записав в журнал число отсутствующих, начал:

— Так вот, господа, в предыдущем классе вам приходилось проходить курс истории древних народов. Перед вами прошли картины жизни Греции и Рима, которые, возникнув из небытия и поднявшись до вершин могущества и культуры, завершили свой путь, проложив дорогу для новых культур, новых народов, исторический путь которых пройдет перед вами на наших занятиях в текущем году. Мы начнем с раннего средневековья, когда только начала слагаться христианская культура передовых европейских народов.

История показывает нам, что на земле ничто не вечно, что власть, порядок, слава и сила каждой страны преходящи. Что для самого могущественного государства, как и для человека, есть утро, есть день, когда наступает расцвет народных сил, и есть вечер — закат и упадок. К счастью, мы живем в стране, которая еще переживает свое утро, которой еще предстоит вступить в период расцвета и настоящей культуры.

— Как? — не выдержал Матвеев, мечтавший на школьной скамье только о гусарском мундире и кавалерийских походах. — Разве сейчас наша страна не является самой сильной в мире? — Он встал, расправил плечи, сделал грудь колесом и откинул назад маленькую голову с рыжей шевелюрой. — Разве не находится Россия сейчас в расцвете могущества и славы?

Историк засунул средний палец в раструб воротника, оправил галстук и сказал со снисходительной улыбкой:

— Видите, молодой человек, военные победы — еще далеко не всё. К сожалению, мы не стоим в ряду культурнейших европейских народов. У нас, например, слабо развита промышленность. У нас много неграмотных. Мы не разработали еще, не освоили собственных природных богатств. Да мало ли еще что? Возьмите Англию. Ее внешнее могущество соединяется с высокой культурой, тогда как у нас… — Педагог развел руками.

— А русская литература? — закричал Рыбаков, один из лучших учеников в классе, писавший сочинения на пятерки.

— А наше искусство? — крикнул кто-то с задней парты.

— А музыка, театр?

Педагог поднял руку.

— Успокойтесь, успокойтесь, господа! Вы, по-видимому, неправильно меня поняли. Я сам являюсь российским патриотом и не собираюсь ронять в вашем представлении высокую честь быть русским. Но истинные патриоты смотрят правде в глаза.

— Правильно! — крикнул Ливанов.

— Так вот, — продолжал педагог, — мы и должны признать, что у нас, в нашей стране, далеко не все обстоит так, как нам бы хотелось.

— Каждый хочет по-своему! — крикнул Казацкий.

— Так, как хотят настоящие, а не квасные патриоты, — поправился педагог.

— А кто такие квасные патриоты? — наивно спросил Матвеев.

— Ты что, не знаешь, дурень? — вмешался Андрей. — Это те, что пьют квас, то есть такие же олухи, как ты.

— Господа, спокойствие! — сказал педагог. — Я очень рад, что вы с таким жаром обсуждаете вопросы любви к родине. Но я думаю, что не следует нам вносить в этот вопрос столько азарта. У нас будет время, и мы обсудим этот вопрос со всех сторон. Может быть, даже напишем сочинение на эту тему. Сейчас же я предлагаю приступить к работе. Я хочу только сказать, что для всякого мыслящего человека, сознательно относящегося к современным событиям, необходимо внимательное изучение истории. Только в истории можно найти объяснение тем роковым неудачам на Дальнем Востоке, которые принесли столько страданий нашей родине.

— Какие неудачи? — вскочил опять Матвеев. Лицо его стало медно-красным. — Никаких «роковых неудач» нет. Это все мелкие сражения! Русская армия сбросит японцев в море, и мы превратим Японию в русскую колонию.

— Сядь! — закричали Андрей, Ливанов и другие. — Заткни фонтан красноречия!

Педагогу вторично пришлось успокаивать класс.

Он стал теперь у окна, скрестив руки на груди, и речь его лилась свободно и увлекательно. Гимназисты забыли о вспыхнувшем было горячем споре и слушали непривычно живой рассказ педагога.

Когда раздался звонок, мальчики не вскочили со своих мест, как обычно, и в полной тишине дали педагогу закончить урок.

Но зато с его уходом поднялась буря. Матвеев вскочил на парту, застучал каблуком в верхнюю откидную доску и заорал:

— Рано радуетесь! Мы его живо сократим. Разговорился. Бердичевский соловей!

— И заметили? Все только про бунт, только про бунт! — закричал Казацкий.

— Эти фокусы мы знаем! — продолжал кричать Матвеев. — Вот пойдем к директору и обо всем доложим.

— А что ты, собственно, доложишь? — спросил, сдерживаясь, Андрей. — Что он сказал непозволительного? То, что он говорил, в газетах пишут.