Первая любовь королевы - [86]

Среди этой общей шумихи, восторгов и обильных возлияний одна леди Сесилия помнила о том, что за столом нет ее возлюбленного сына Джорджа. В какой-то момент тревога ее достигла апогея. Сердцем она чувствовала неладное и, не выдержав, громко произнесла:

— Разве вам не кажется странным, милорд, что Джордж отсутствует? На турнире его не было, хотя, я знаю, он намеревался быть там. Что же случилось? Поистине, все это веселье в отсутствие Джорджа кажется мне неуместным!

Свой вопрос она адресовала супругу. Тон ее, раздраженный, вопреки обычному несдержанный, явно свидетельствовал о тревоге, на щеках выступили пятна, она явно потеряла всегдашнее хладнокровие. Эдуарда такое оскорбительное отношение не на шутку разозлило — надо же, до какой степени мать не придает ему значения! Кровь прихлынула к его щекам:

— Простите меня, матушка, но волноваться совершенно нечего. Разве на Джордже свет клином сошелся? Все знают, он вечно бродит где попало!

Пошлите за ним слугу или спросите капеллана Стэйси, этого его любимчика, уж он-то знает! Впервые Джордж запропастился, что ли?

Герцог угрожающе кашлянул, показывая, что не позволит Эдуарду в таком тоне говорить с матерью. И ровным тоном добавил:

— Беспокоиться, пожалуй, не стоит. Джордж уже взрослый. Он далеко не младенец. Впрочем, сейчас мы кое-что выясним… — Снова кашлянув, Йорк обернулся к капеллану, домашнему учителю Джорджа: — Ну, так что вы скажете, милейший Стэйси? Известно вам, где мой сын Джордж?

Капеллан развел руками:

— Я сам пытался утром его разыскать, ваша светлость.

— Ну, так может сын мой влюблен и не стоит его беспокоить? Ничего страшного не случилось! В Бедфорде все готовы на руках носить любого из моих сыновей! Черт возьми! Уж в этом-то я не сомневаюсь!

Благодушные речи супруга Сесилию Йоркскую вовсе не успокоили, поза ее оставалась напряженной. Внезапно ее взор упал на Ричард, и она едва заметно вздрогнула. С ее губ сорвалось:

— Может быть, Ричард, тебе известно, где Джордж?

Ричард безмятежно взглянул на мать. Только человек, хорошо знавший этого десятилетнего мальчишку, мог заметить искры злого лукавства и коварного торжества в его карих глазах.

— Нет, — сказал он очень любезно, — нет, дорогая матушка, я ничего не знаю. А что, разве вы отпускаете его куда-то от себя?

В этот миг раздался голос капеллана Стейси. Этот священник, не думая о деликатности, вскричал:

— Мне кажется, милорд герцог, я вспомнил! Вчера вечером — нет, пожалуй, уже ночью — мастер Джордж получил письмо от леди Алисии и готовился встретиться с ней где-то в зале донжона — да-да, именно так, и это последнее, что сказал мне мастер Джордж!

Эдуард, влюбленный в леди Алисию, в ярости вскочил на ноги. Сама леди Филдинг, негодуя, тоже поднялась и заявила, что никаких писем милорду Джорджу не писала — как только можно придумать такое?

Поднялась суматоха; не теряя ни мгновения, леди Сесилия приказала слугам взять факелы и обыскать все уголки донжона, да не мешкать с этим! Впрочем, Эдуард, разъяренный, до смерти ревнующий, уже мчался туда, бормоча, что испортит всю физиономию этому щенку Джорджи, если тот действительно вздумал перейти ему дорогу.

Ричарда душил смех. Он склонил голову как можно ниже, но не смеяться было невозможно: он зажал рот рукой и наклонился так низко, что почти согнулся пополам — издали могло показаться, что ему нехорошо с желудком. Бриджет, подозрительно его оглядывая, спросила:

— Это твоих рук дело, не так ли?

Ричард, не ответив, бросился вон из зала. Терпеть он больше не мог, не хватало сил. Да он, к тому же, наперед знал, что скажет Бриджет. Заявит, что это была злая шутка и что все это могло плохо кончиться! А он сам, честное слово, ни в чем не мог себя упрекнуть. Так и надо этому самовлюбленному красавчику! Может, эго и злая выходка, но Джордж это заслужил. А самое веселое то, что Эдуард теперь тоже с Джорджем поссорится — из-за леди Филдинг.

Хотя, конечно, против Эдуарда Ричард ничего не имел. Эдуард был честным, великодушным братом, его воинским талантам Дик искренне завидовал. И, между прочим, Нэд, хотя был много достойнее Джорджа, никогда не позволял себе издевательств над хромотой Дика.

Нижний этаж донжона была полон людей. Слуги с факелами в руках стояли вдоль прохода. Из холодного подземелья был извлечен Джордж Плантагенет — в самом ужасном состоянии: окоченевший, полуживой, потерявший голос. Все размышляли о том, как он мог там оказаться. Кто осмелился запереть его? Ричард, прихрамывая, прошел по галерее, остановился, дожидаясь, пока трясущийся Джордж увидит его. Затем, бледный, но спокойный, он зло и насмешливо спросил, так, чтобы услышали все:

— Может, хочешь потанцевать, Джордж?

Если раньше Джордж только догадывался, кто гак посмеялся над ним, то после этого дерзкого вопроса подозрения переросли в уверенность. Не помня себя, он рванулся на младшего брата с кулаками, выкрикивая, что уничтожит его, прикончит, сравняет с землей, переломает ему ноги, но, поскольку голос был потерян, вместо криков раздавались только невразумительный хрип и угрожающее сипение. Эдуард закрыл Дика собой, встав на дороге у Джорджа. А Дик из-за спины Нэда насмешливо провозгласил: