Первая красавица - [2]

В е р о н и к а. Мамочка!

Э л л а. Вот видишь, видишь… Давай скорей сюда…

Они скрываются в кабинете. И тогда, словно под музыку циркового марша, в мастерскую входят архитекторы: Л у н ц,  Г у р ь е в а  и  С н е т к о в. Внешний облик каждого можно охарактеризовать в нескольких словах.

Савелий Лунц — представительный мужчина лет пятидесяти, брюнет, с большой черной бородой. Леонид Снетков — подвижный, щуплый, одет в кожаную куртку на «молниях». Ему лет тридцать пять. Что касается Аделаиды Гурьевой, то это дама в летах, претендующая на особые заслуги и изысканность в обращении.

В руках у вошедших футляры с музыкальными инструментами. У Лунца — контрабас. У Снеткова и Гурьевой — скрипки. Положив инструменты на столы, троица никуда уже не торопится. Лунц закуривает трубку, Снетков начинает просматривать какую-то книгу, а Гурьева садится в кресло и выкладывает на стол содержимое своей сумочки.

Л у н ц. Целую неделю я слушаю какие-то сплетни: «Кашинцеву оторвало голову», «Кашинцева не нашли». Может кто-нибудь толком объяснить, что там случилось?

Г у р ь е в а. Шеф позвонил, когда я уже была в пальто. Он сказал, что Борис Николаевич вернулся, он здоров и что надо немедленно готовить документацию на камчатский проект.

Л у н ц. Ну а авария? Кашинцев ему сообщил что-нибудь?

Г у р ь е в а. Откуда я знаю. Представляете, как я люблю эти начальственные звонки по утрам. У меня сразу начинается гиперестезия. Бо́льшую половину того, что он говорит, я все равно уже не слышу.

С н е т к о в. Бо́льших половин, Аделаида Семеновна, не существует. Половины всегда равны.

Г у р ь е в а. Боже мой, ну не все ли равно!

Л у н ц. А ведь говорили, что Борис Николаевич долго пролежит в больнице.

Г у р ь е в а. Я сама была дезавуирована.

С н е т к о в. Дезинформирована, вы хотите сказать.

Г у р ь е в а. Дорогой Леньчик, не придирайтесь ко мне с утра.

Л у н ц. Чушь какая-то! Вот и езди по командировкам. Мало того, что спишь и питаешься где попало, так еще представляется возможность сломать себе шею.

Г у р ь е в а. Ай, Савелий! Вы же раньше обожали командировки.

Л у н ц. Скажите это моей жене. Она вам устроит концерт, памятный на всю жизнь. В последний раз я доложил денег в два раза больше, чем получил.

С н е т к о в. Ну, разве эти транспортные бюрократы позаботятся о запросах человека, вырывающегося из-под опеки семьи. Коньяк в поездных буфетах самый дорогой.

Г у р ь е в а. Вам-то что. Вы персона безответственная. Вот как Борис Николаевич выдержал столько поездок?

Л у н ц. Выдержал! Надо еще посмотреть, в каком он сейчас виде.

С н е т к о в. Разумеется. Бодрячковый тон нашего шефа ничего не определяет.

Л у н ц. Он может опять взять и откомандировать его в главк.

Г у р ь е в а. Ну нет, простите. Тут уж вмешаюсь я. (Патетически.) Профсоюз этого не допустит!

С н е т к о в. Не беспокойтесь. В Москву, к начальству, Геннадий Демьянович ездит сам. Вот на объектик, который подальше, можно отправить главного инженера.

Г у р ь е в а, В такие вояжи надо посылать молодежь. Путешествия так облагораживают, так освежают мысли.

Л у н ц. Ничего ваша молодежь делать не хочет. Разболтались! По заграницам, по выставкам носятся. Да, да. Серьезную работу ни в грош не ставят. Где-то что-то ухватить, скомбинировать, пыль в глаза пустить.

Г у р ь е в а. Было время, никуда не ездили, ничего не видели. Что в этом хорошего?

Л у н ц. Да я не про то. Горения высокого не наблюдаю.

Из кабинета выскакивает полупричесанная  В е р о н и к а  и за ней  Э л л а. Вероника, накинув на голову платок, выбегает из мастерской.

Г у р ь е в а. Что это? Что с ней происходит?

С н е т к о в. Медуза Горгона наших дней.

Э л л а. И вам не стыдно? А если вас кто-нибудь назовет… воблой сушеной. Вам это понравится?

С н е т к о в. Уважаемая Элла Константиновна! Медуза Горгона — существо мифическое и, уверяю вас, к рыбам никакого отношения не имеет. Правда, у Горгоны на голове вместо волос были змеи, которые она, вероятно, накручивала на бигуди. Бигуди — это ее изобретение, я убежден. Но я вижу, даже знание греческой мифологии не спасает меня от вашего ледяного пренебрежения.

Э л л а. Выяснять отношения с вами не собираюсь. Это вы будете делать с кем-нибудь другим.

Дверь кабинета открывается, на пороге появляется  Б а з и с о в — немолодой мужчина, солидный, уверенный, давно осознавший свое особое место в жизни.

Б а з и с о в. Доброе утро, товарищи! Доброе утро! Хочу сообщить о прибытии Бориса Николаевича.

Г у р ь е в а. Да, да, Геннадий Демьянович.

Л у н ц. Что там произошло? Он вам уже объяснил?

Б а з и с о в. Какая-то авария с машиной. Мы подробно не говорили. Он сегодня придет.

С н е т к о в. Придет?

Г у р ь е в а. Но он же был в больнице?

Б а з и с о в. Был. Ничего серьезного, Напрасно подняли панику.

Л у н ц. Я так и думал. У нас всегда наплетут с три короба.

Б а з и с о в. Борис Николаевич привез приятное известие. Проект понравился и заказчиком принят.

С н е т к о в (переглянулся с Гурьевой и Лунцем). Очень любопытно.

Г у р ь е в а. Поздравляю, дорогой Геннадий Демьянович, поздравляю. Ваши замыслы безошибочны. Нет, товарищи, насколько легче работать с человеком, который всегда ясно знает, чего он хочет.