Первая Конная - [30]

Сталин стоял в машине и держал под козырек.

— Встать! Кто такие? — раздалось вдруг сзади.

Офицеры поднялись.

— Гляди, братва, казаки! — сказал Матвей и, придерживая шашку, пошел к угрюмо стоявшей толпе пленных.

— Мобилизованные мы, — мрачно сказал носатый урядник.

— Сукины вы дети. Супротив народа пошли!

— Ты что, гад, с нас смеешься? — спросил чубатый казак. — Ты не смейся, а расстреляй!

— Мы пленных не стреляем. А тебя хоть сейчас…

— Стреляй! — закричал казак, раздирая гимнастерку. — Продали! Пропили нас генералы! Бежали в черта, душу, крест…

— Оставь его, припадочного, — сказал конвойный.

Около штаба РВС спешился отряд трубачей на белых лошадях. Высокий капельмейстер со старческим, в морщинах, бритым лицом вытянулся, приложил дрожащую руку к козырьку и доложил Буденному:

— Хор трубачей семьдесят девятого Балашовского имени генерала Мамонтова полка добровольно передал себя в распоряжение Красной Армии.

— «Интернационал» знаешь? — спросил Буденный.

— Нет, — виновато ответил капельмейстер.

— Ладно, — сказал Буденный, — потом выучишь. А сейчас давай кадриль, да повеселей.

Оркестр грянул веселую мелодию.

— Гляди, Иван Ильич, — сказал один офицер другому. — Это всё, что осталось от грозной конницы Деникина.

— Бог не благословил нас, — ответил тот. Вокруг, на громадном пространстве, бродили тысячи подседланных и брошенных лошадей.

Рядом трубач заиграл сбор.

Лошади подняли головы и, сбиваясь табуном, сначала рысью, а потом галопом поскакали к колонне и встали в строй.

— Ишь, умные твари… — сказал офицер.

— Оружие есть? — спросил красноармеец.

— Никак нет.

— Поднять руки! Вперед!

— Мы добровольно… — сказал офицер.

— Там разберутся…

К машине РВС подъехал «гусар» Алеша Зорин на прекрасной лошади.

— Разрешите обратиться.

— Давай, — сказал Буденный. — Обращайся.

— Вот видите, — сказал «гусар». — И конь у меня есть, и шашка. Принимайте в кавалерию.

— Но это не всё, — улыбнувшись, возразил командарм. — Рубить же ты все-таки не умеешь.

— А я научусь, — твердо заверил Алеша Зорин, — я ведь и кашу когда-то есть не умел. Вот увидите, научусь!

— Ладно, согласен, — ответил Буденный. «Гусар» радостно повернул коня.

К машине подскакал комбриг Тюленев:

— По вашему приказанию прибыл!

Буденный нахмурился и отвернулся.

— Товарищ Тюленев, — сказал Сталии, — согласно приказу реввоенсовета Республики, вы откомандировываетесь в Военную академию для продолжения учебы.

Теперь нахмурился Тюленев.

— Товарищ командарм, — сказал он Буденному, — все вы академий не кончали, а белых бьёте. Оставьте меня на фронте. Здесь сейчас горячо, а учиться буду после войны…

— Нет, — ответил за Буденного Сталин. — Ваша задача теперь — учиться.

— Езжай, Ванюша, — сказал командарм. — Учись на совесть. Не подведи меня.

— Краснеть за меня не придется, — взволнованно ответил молодой комбриг.

— Да уж, что говорить, — согласился командарм. — Воюешь ты отлично, значит, и с учебой справишься.

— Учиться труднее… — сказал Тюленев. Командарм строго глянул на него, и комбриг повернул коня.

— Лучших людей забирают… — вздохнул командарм. — Вот и мне поучиться не мешает.

— Кончится война, — сказал Сталин, — тогда и поучитесь. Учиться никогда не поздно. Скажите, Семен Михайлович, что передать от вас товарищу Ленину?

Грусть слетела с лица командарма. Он твердо сказал:

— Передайте Владимиру Ильичу, что противник разгромлен и отброшен за реку Дон. Преследование продолжается. — Он подумал и добавил: — И еще, скажите, что я в полной мере сознаю свою ответственность перед партиен и народом. Конармия сделает всё, что от нее требуется. Так думаю не только я, так думают все бойцы и командиры.

Он говорил, а сам смотрел па бесконечные колонны ликующих войск. Мимо них, привычно покачиваясь в седлах, проходили двадцать тысяч отборных бойцов и среди них все наши герои.

Шла Первая Конная армия.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРОВ

Об истории Первой Конной армии написано немало строго научных трудов — известно, когда и при каких обстоятельствах она была создана, какие стратегические и тактические задачи Гражданской войны она решала, где ей приходилось отступать, а где она одержала важнейшие для судеб молодой Советской Республики победы. О Первой Конной сложено множество песен и легенд, и в них языком эпоса поется слава храбрым красным богатырям, разящим врага во имя светлого счастья народного.

Когда мы взялись за решение этой темы средствами кино, перед нами — это было неминуемо — возник главный вопрос: каким путем идти? Восстанавливать ли на экране историческую хронику событий, скрупулезно сохраняя все ее детали, или попытаться создать обобщенный, эмоциональный образ легендарного воинского соединения как детища великой революции, как почти былинный символ революционного порыва и невиданного коллективного героизма? Мы решились пойти вторым путем, условно свести героизм и быт Первой Конной в ОДИН будничный день, в ОДИН героический бой. Насколько мы оказались правы, судить не нам, а читателям сценария и зрителям будущего фильма.

Работая над литературной основой кинокартины, мы использовали личные воспоминания конармейцев, документальную и художественную прозу. Сочиненные нами эпизоды кое-где соседствуют с эпизодами, описанными С. М. Буденным, Ф. Новиковым, А. Золототрубовым, А. Медведкиным, И. Бабелем, А. Листовским. Из калейдоскопа героических, бытовых, комедийных сцен мы стремились вылепить не только своеобразие отдельных характеров, но одновременно и один, коллективный характер революционной армии — плоть от плоти народной. Все события сценария и фильма умещаются в один день: отдых армии перед боем, подготовка к сражению и сам бой — решительный, беспощадный, пронизанный пафосом революционной романтики, освященный светлой благородной целью.