Киноповесть
Московским летом 1960 года в вестибюль военного госпиталя вошел высокий плотный человек в форме майора. Взяв в раздевалке халат и накинув его на плечи, он направился к окошечку регистратуры, легонько постучал по стеклу.
— Мне на консультацию… К профессору Серебровскому.
Регистраторша посмотрела в журнал.
— Фамилия?
— Бобров.
— Подождите немного, профессор в другом корпусе.
Бобров, или, как все его звали, Бобер, сел в кресло под фикусом. В это время в дверь стремительно вошел крупный рыжий генерал в развевающемся халате. На нем были китель и брюки с лампасами. Увидев его, Бобер поднялся, пошел навстречу, улыбаясь ко все лицо.
— Здравствуйте, профессор!
Тот протянул ему руку, тоже улыбнулся.
— А-а-а!.. Старый пациент. Все катаетесь?
— Катаюсь помаленьку.
— Загадка природы!.. Что ж, пойдем… Пощупаю тебя.
Между тем с улицы донесся звук затормозившей машины, и в вестибюль зашли трое — в штатском, но, судя по выправке, в них можно было угадать военных. Один из них встал у дверей. Двое направились к регистраторше. Тот, что был постарше, склонился к окошечку.
— Нам нужен главный врач госпиталя, генерал Серебровский.
Регистраторша повела рукой.
— Профессор перед вами.
Двое шагнули к профессору, мягко оттеснив Бобра.
— Генерал Серебровский?
— Да.
Старший показал книжечку, профессор кивнул.
— Слушаю вас
— Нужно немедленно освободить палату.
— Для кого, простите?
— Для больного, разумеется, — чуть усмехнулся старший.
Профессору весь этот напор не очень нравился.
— Диагноз?
— Это не важно. Поставьте какой угодно.
Профессор помолчал.
— Понятно… Сколько он у нас пробудет?
Старший широко улыбнулся.
— Извините, профессор, слишком много вопросов.
— Когда прибудет больной? — холодно спросил профессор.
— Больной прибыл.
Старший кивнул стоящему у двери третьему человеку в штатском. Тот, в свою очередь, сделал знак рукой в стекло двери. Сквозь широкие окна было видно, как из машины вышли трое. Гуськом вошли в дверь. Впереди шел человек, тоже в штатском, за ним очень маленького роста человек в потертой генеральской форме без погон, пятый человек в штатском замыкал шествие. Профессор узнал маленького человека в генеральской форме.
— Да-а… Этот больной мне, кажется, знаком, — тихо сказал профессор.
Старший сделал решительный жест рукой.
— Прошу, профессор!..
Все, вместе с маленьким генералом, двинулись по коридору…
Бобер тоже узнал маленького генерала, он даже пытался встретиться с ним взглядом, но тот шел, не смотря по сторонам, низко опустив голову.
Бобер хотел снова сесть в кресло, но раздумал и подошел к окошечку, подмигнул молоденькой регистраторше.
— Беленькая… откуда эти ребята?
— Оттуда, — коротко ответила она.
— Понятно. А ты знаешь — кого они привезли?
— Не знаю, — девушка подняла глаза. — А кого?
— Того самого, — усмехнулся Бобер и медленно двинулся по длинному коридору госпиталя.
Вскоре он разминулся с четырьмя штатскими, которые быстро прошли, не обращая ни на кого внимания. Бобер увидел, как в конце коридора от одной из палат увозили кровать. Он остановился, постоял немного и пошел к этой палате. У двери на маленьком клеенчатом диванчике сидел пятый из «штатских», видимо, охрана ник, читал газету. Бобер остановился у двери палаты. Охранник поднял голову. Вопросительно посмотрел на него.
— Я майор Бобров.
— Я знаю, — ответил охранник.
— Мне можно зайти к больному?
Охранник помолчал.
— Я думаю, вам можно, Всеволод Михайлович.
Бобер вошел в палату и увидел, как маленький генерал, уже переодетый в пижаму и стоящий к нему спиной, быстро что-то загородил своим телом. Затем оглянулся. Характерным движением он прищурил глаза, поднимая только одни нижние веки, как это делал его отец. Этот прищур когда-то знали все.
— Здравствуй, Василий! Я уже и не чаял с тобой встретиться, — улыбнулся Бобер.
Тот развернулся, раскинул руки.
— Сева! Бобер!.. — Василий подошел к Бобру и, обняв, уткнулся головой в грудь. — Спасибо, друг, что пришел. Остальные все забыли Васю Сталина… Ну, садись. — Указал на стул, сам взял графин и бутылку водки, стоящую на тумбочке, перелил из нее жидкость в графин, подмигнул. — Маскировка номер два! — Зашвырнул бутылку в открытое окно: в кусты, кивнул на графин. — Будешь?
— Нет. Не могу, — вздохнул Бобер.
— Ты же теперь не игрок… Тренер.
— Тем более не могу.
— А я выпью. — Василий плеснул из графина в стакан, выпил. — Ну, рассказывай!.. Как дела? Ты в каком сейчас звании?
— Майор.
— Всего-то?! Чемпион Союза, Европы, мира… Олимпийский чемпион!.. И только майор. У меня ты давно бы в генералах ходил!
— Липовых генералов и без меня хватает.
Василий усмехнулся.
— Что ж, ты хоть майор, а я теперь вообще… простой советский зэк. Помнишь, что раньше значило — Василий Сталин?
— Все помню, Вася.
Василий еще плеснул в стакан. Выпил.
— Эх, Сева, разве тебе понять, когда с такой высоты и — в «штопор»!.. И мордой об землю!
Он бросился спиной на кровать. Уставился в потолок.
— А здесь ты почему? Заболел чем? — поинтересовался Бобер;
— Да нет. Опять Никита пожалел. Он же меня освободил, все вернул — и звание, и награды…
— Я знаю.
— А я, на радостях, как следует врезал, а потом и… врезался! Эх, если бы один!.. Если бы ко мне в машину не сел этот кретин из посольства!.. А ты же знаешь — я тихо ездить не умею…
