Первая Конная - [15]

— Слово имеет представитель ЦК товарищ Сталин, — сказал Егоров.

Сталин внимательно оглядел настороженно молчавший зал.

— Пока, — сказал он, — мы никого арестовывать не будем. А вот к вам, — он повернулся к Буденному, — у меня есть вопрос.

В зале было по-прежнему тихо. Двое во френчах сидели в стороне молча и настороженно.

— Скажите, почему вы отвели армию из-под Батайска?

Лицо командарма помрачнело.

— Я писал Ленину… — глухо сказал он.

— Пожалуйста, объясните нам. — Сталин, склонив голову, стал раскуривать трубку.

— Я не хочу губить лучшую конницу Республики, — ответил командарм.

— Мы докладывали, — вмешался Ворошилов, — что командующий Кавказским фронтом Шорин поставил Конную Армию на грань гибели. Он загонял нас в болота, мы форсировали Дон под сплошным пулеметным огнем. Из-за преступных распоряжений Шорина в бессмысленных лобовых атаках загублено сорок процентов личного состава армии и четыре тысячи лошадей. И все это для решения узких задач…

— Я писал Ленину… — глухо повторил Буденный.

— А вы знаете, что Троцкий говорит о вас? — спросил Сталин.

— Знаю! — зло ответил Буденный. — Конармия — это банда, а Буденный — атаман, Стенька Разин. И куда он поведет свою ватагу, туда она и пойдет: сегодня за красных, а завтра за белых. Знаю!

— Мы сражаемся за революцию! — не сдержался Городовиков.

— За кого мы воюем, и дураку ясно, — продолжил Буденный. — А Шорин врет!

— Мы разработали план, — вновь вмешался Ворошилов. — Он представлен в Совет Труда и Обороны и РВС Республики. Этот план предусматривает использование Конной Армии на основных направлениях в местах крупных скоплений противника.

— Конная Армия, — сказал Буденный, — решает задачи фронта и будет действовать в интересах Республики, а не в личных интересах Шорина… Я писал Ленину.

— Что вы на это скажете, товарищ Шорин? — Сталин обернулся к человеку, сидевшему в стороне.

Поднялся Шорин, человек военной выправки и строгих, рассчитанных движений. Он говорил и ритмично постукивал карандашом.

— Партизанщина, товарищи, изжила себя. Невежественные и какие-то сказочные атаманы, не имеющие познаний в военном деле, в сегодняшних условиях не только неприемлемы, но и вредны. Вот вы держите Маслака, а ведь он — неисправимый партизан и пьяница.

Буденный молчал.

— Пожалуйста, ответьте, — попросил Сталин.

— Я все понимаю, товарищ Сталин, — ответил Буденный. — Все понимаю!.. Но сейчас, дай нам бог, чтобы другие тоже так воевали. Идут за ним ребята. Идут и побеждают.

— Отвага без головы не много стоит, — подумав, произнес Сталин.

— Кавалерия, — оживился Шорин, — правильно говорил товарищ Троцкий, это высший род войск, которым всегда командовали князья, графы и бароны. Почему бы это?..

В зале повисло неловкое молчание.

Сидевший рядом со Сталиным седой человек из военспецов вежливо спросил:

— Скажите, товарищ Буденный, — он по-смотрел на командарма, — в каких случаях вы можете идти в атаку в конном строю на пехоту противника?

— Что? — спросил командарм, думая о своем.

— А вот что. Во-первых, когда боевые порядки пехоты расстроены, во-вторых, при преследовании противника и, в-третьих, при внезапном нападении.

— Правильно!.. — изумился Буденный. — А ты кто такой?

— Не отвлекайтесь, — попросил Сталин, недовольно глянув на военспеца. Тот, смутившись, умолк.

— Согласно директиве, Ростов, — продолжил Шорин, — входил в полосу наступления восьмой армии, а Конная Армия должна была занять Таганрог, и мне не понятно, почему Реввоенсовет Первой Конной не соизволил постучать, входя в чужой дом.

— Я знаю. Ростов должен был взять командарм-восемь Сокольников… — Буденный повернулся к Сокольникову: — Но пока ты чесался, мы взяли Таганрог и Ростов… Мы сделали это раньше.

— Вся страна радуется победе под Ростовом, — сказал Ворошилов. — А вы недовольны. Какая разница, кто из нас взял Ростов. Ерунда какая-то получается.

Егоров мельком глянул на Сталина. Тот сидел, склонив голову, курил.

Тогда Егоров повернулся к Шорину и осторожно сказал:

— Вы не правы. А ошибки наши используют враги. Партизанские командиры порождены революцией. Кто видит в них только отрицательные качества, тот никуда не годный революционер.

— А вы вообще директивы не выполняете!.. — закричал вдруг Шорин Буденному. — Покрываете казаков, отпускаете пленных, отменяете решения трибунала, риквизиции на местах, действуете в интересах казаков и в их манере.

— Я не казак, — ответил Буденный, — я — иногородний. А Дон знаю. Казак казаку — рознь. Всех под одну гребенку нельзя. Казак — не кулак. Раскулачить — это одно, а расказачивать — другое.

— Вы не правы, — вновь обратился Егоров к Шорину, — подобные директивы давно отменены Центром.

— Я расказачиванием заниматься не буду, — продолжил Буденный. — За одно казачье звание казнить не буду. Казак — это не только жандарм. Я на всех фронтах — на Японском, и на Турецком, и на Германском — вместе с ними был… А Запорожская сечь? А Пугачев? А Степан Разин? Тоже казаки! У казаков своя гордость. Кто придумал седла у казаков отбирать и лампасы спарывать? Да они скорее жену отдадут. А линия фронта через нутро людей проходит: сын — за красных, отец — за белых. Люди в огне мотаются. Понимать надо! Плохо, когда кровь глаза застилает.