Перстень Матильды - [17]

Широкий жест князя Белосельского-Белозерского вызвал среди придворных совершенно неожиданную реакцию.

— Тут славные сыны России, можно сказать, босиком маршируют, — недовольно ворчал Глазенап, пряча в карман доллары, которые Владимир ассигновал на покупку сапог, — а эта заокеанская акула со своей американской стервой скупердяйничает!

Возвратился Глазенап без денег и без сапог, но с песней на устах.

На недоуменный взгляд Владимира главнокомандующий, едва ворочая языком, ответил:

— Да р-разве за эт-ти д-деньги сапоги купишь?!

Владимир обвинил служаку в казнокрадстве и подрыве военной мощи империи.

— Глазенапы никогда не совершали недостойных поступков, — ударился в амбицию подвыпивший генерал. — Что я, разгласил военную тайну? Нет! Продался врагу? Нет! Подумаешь, сапоги пропил. Не х-хочу больше командовать!.. П-прошу п-принять мою отставку!..

Поскольку Глазенапа заменить было некем, Владимир пошел на попятную.

— Да это я просто так сказал, — стал оправдываться он. — Вы же сами требовали сапоги. Значит, придется пока походить в туфлях.

ОТСТАВНОЙ КОЗЫ БАРАБАНЩИКИ

Грандиозные преобразования, предпринятые Владимиром, вопреки его ожиданиям абсолютно ничего в мире не изменили. Никого не обеспокоило и то, что американские штаты и французские департаменты втайне от мира были переименованы на русский старорежимный лад. Более того, обыватели немецкого городка Фельдкирх даже не подозревали, что они стали хуторянами, завсегдатаям Елисейских полей не приходило в голову, что они проживают на территории императорского военного округа, а американские индейцы, обитающие в Ред-Бэнке, не догадывались, что с некоторых пор они оказались причисленными к русскому казачеству.

Словом, попытка потрясти мир и приобрести какой-то вес на политической арене оказалась совершенно безуспешной. Президенты, премьер-министры и короли почему-то не торопились устанавливать дипломатические контакты с империей, которая простиралась от прихожей до опочивальни и омывалась городским водопроводом.

Окружающая монархию обстановка политического вакуума усугублялась еще и тем, что мясная лавочка по-прежнему придерживалась недружелюбного курса. Мсье Шарль, несмотря на все обещания, всякого рода заигрывания и гарантии, упорно отказывался отпускать в кредит.

Финансовый кризис поневоле отодвигал на задний план большие политические проблемы и ставил на повестку дня требующие немедленного решения экономические вопросы. Владимир теребил своего адвоката. Однако перспективы получить подкрепление из лондонского банка были по-прежнему весьма неопределенными. Анна-Анастасия и Ольга продолжали обивать пороги судебных инстанций. Кокетливые дамы уже успели превратиться в кокетливых старушек, но настойчивости у них ничуть не поубавилось.

И вполне возможно, что тяжба из-за миллионов так и осталась бы единственным занятием недоучившегося студента, если бы от этого дела его не отвлекла внезапно разразившаяся вторая мировая война.

Двор Владимира перешел на военное положение. Императорская армия в лице Глазенапа тотчас вступила в тесное взаимодействие с вооруженными силами «третьего рейха». Немецкое командование во имя общих интересов разрешило царскому генералу посещать лагеря военнопленных и вербовать желающих сражаться за святую Русь, фюрера и великую Германию.

Казачий атаман Науменко, который в силу одолевшей его подагры уже не держался в седле и по этой причине не мог принять участие в военных походах, изъявил желание передать в фонд фюрера свое золотое Георгиевское оружие.

Однако самым доблестным воином, которого императорский дом дал великой Германии, оказался любимец муз и служитель лиры поручик Чухнов. Он облачился в мундир фашистского унтер-офицера с нашивками карателя на рукаве.

— Хайль Гитлер! Боже, царя храни! — выкидывая вперед руку, провозгласил он, представ перед своим государем.

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз породило радужные надежды не только у прихвостней Владимира. Оно окрылило и кое-кого из тех битых вояк, которых в памятном 1919-м морской прибой разбросал от берегов Константинополя до Гибралтара и Ютландского полуострова. Окрылило тех, кто за годы бродяжничества по белому свету утратил свою национальность, забыл родной язык, но сохранил ненависть к рабочему классу и крестьянству, изгнавшим их из России. Эта ненависть клокотала в них, искала выход и наконец нашла.

Значительная группа белогвардейских офицеров осела в Югославии. Это были люди без гражданства, не имевшие подчас ничего общего ни в своих взглядах, ни в программах. Большинство из них с первыми залпами на советской границе почувствовали тревогу за судьбу России и безоговорочно встали на сторону СССР. Но среди осевшего в Югославии воинства нашлись и такие, которым снова начали мерещиться их бывшие имения, усадьбы и дворцы. С лозунгом «За веру, царя и отечество!» они готовы были встать под любое знамя. И таким знаменем стал украшенный свастикой фашистский флаг.

Боясь упустить подходящий момент и прибыть в Россию к шапочному разбору, они перешли к решительным действиям. В их разгоряченных головах родилась идея создать русские воинские формирования, которые рука об руку с фашистскими головорезами должны были вступить в покоренную Москву.