Перстень Матильды - [16]

Украшение двора — пышнобородый Глазенап был произведен в командующие императорскими армией и флотом. Вооруженный слуховой трубочкой генерал-майор Олехнович отныне именовался начальником генерального штаба. Участник белогвардейских казачьих походов Науменко был произведен в донские, кубанские, терские и прочие атаманы.

В распоряжении Владимира оставалось еще два человека — поручик Чухнов и ротмистр Вуич. Поручик Чухнов, который в молодости любил баловаться стишками, получил редакторское кресло в придворном вестнике с претенциозным названием «Знамя России». Ротмистр Вуич был назначен начальником походной канцелярии при его императорском высочестве.

Он верил в монархию, владел витиеватым слогом и писарским почерком, что и послужило основанием для назначения его на эту должность.

Таким образом, Владимиру в отличие от его батюшки не приходилось самому сочинять высочайшие рескрипты и указы. Ротмистр Вуич не только педантично регистрировал, подшивал и пронумеровывал все исходящие и входящие бумаги, но и навел при дворе необходимый порядок. Начальник походной канцелярии бдительно следил за соблюдением дворцового этикета и никого не допускал к государю без доклада. Теперь Глазенап, Олехнович и Науменко, прежде чем получить высочайшую аудиенцию, по нескольку часов дожидались во дворе.

Вскоре, как это всегда бывает при появлении фаворита, среди придворных начались интриги. Глазенап, считая Вуича выскочкой, стал нашептывать на него своему старому товарищу по оружию Олехновичу. Но этот заговор был без труда раскрыт коварным фаворитом государя, который решил разрушить направленный против него союз. Оставалось дождаться удобного случая. И такой случай вскоре подвернулся. Однажды, когда Олехнович явился на прием к государю по личному делу, начальник походной канцелярии заставил его чуть ли не целый день просидеть на солнцепеке, отчего немолодого генерала хватил солнечный удар, вскоре после которого он скончался.

Это печальное для империи событие дало возможность редактору придворного органа Чухнову блеснуть своим литературным дарованием. Чухнов посвятил кончине генерала полный литературного блеска и в то же время трогательный некролог:

«К кончине генерала А. С. Олехновича.

Неожиданная, скоропостижная кончина начальника генерального штаба Императорских Армии и Флота, доблестного генерал-майора А. С. Олехновича явилась тяжким ударом для всего состава Армии и Флота.

Оставил нас по воле Божьей в такое тяжелое и неустойчивое время столь необходимый и дельный возглавитель и руководитель жизнью Армии и Флота, всегда верный присяге старый офицер, неутомимый слуга Престола, безупречно честный труженик «За Веру, Царя и Отечество».

Да примет Господь Бог душу почившего в Царство Небесное, а оплакивающим усопшего пошлет свое Христово утешение».

Прекрасно понимая, что после двух-трех таких случаев от его вооруженных сил останется одно воспоминание, Владимир учинил своему фавориту разнос и распорядился соорудить во дворе небольшой навес для защиты от солнца. На строительство понадобились ассигнования. Однако финансирование столь грандиозного сооружения казне было не под силу. Тем более что генерал Глазенап требовал средств на военные нужды.

— Как-никак, ваше высочество, — докладывал Глазенап, — а без сапог мне нельзя. Ведь я представляю не кого-нибудь. Боевой генерал, а хожу в штатских полуботиночках. Уж я вас попрошу, ваше высочество, пусть Вуич ассигнует.

Рассчитывать на помощь других государств некредитоспособная держава Владимира не могла. Оставался единственный путь — использовать внутригосударственные резервы. В придворном вестнике, который распространялся по казачьим хуторам и станицам, было опубликовано воззвание. Оно гласило:

Казна Великого князя!

Жертвуйте в казну Великого князя.

Чеки или мони-ордера надлежит выписывать на имя……

…………………

Однако, к великому разочарованию двора, верноподданные не спешили раскошеливаться. Отдельные пожертвования, которые после долгого ожидания поступили наконец в казну, были невелики, и экономическое процветание империи не наступало. В частности, с казачьего хутора Фельдкирх, в котором, по сведениям походной канцелярии, проживало три казака, вместо ожидаемых полутора долларов поступил всего один. Походная канцелярия учтиво напомнила хуторянам, что обязательный взнос каждого должен составлять не менее пятидесяти центов, и попросила выслать недостающую сумму. На это фельдкирхские казаки ответили, что походной канцелярии не следовало бы забывать о безвременной кончине казака 10-й сотни Афанасия Быстрова, погибшего под колесами автомобиля при возвращении из кафаны.

Положение было спасено мони-ордером на десять долларов, неожиданно поступившим из Соединенных Штатов Америки от проживающего там князя Белосельского-Белозерского. В приложенном к мони-ордеру пространном сопроводительном письме сообщалось, что князь Сергей Сергеевич Белосельский-Белозерский, Рюрикович по рождению, потомок удельных князей, готов продолжить служение престолу и посылает пять долларов от себя лично и пять от своей супруги Люси. Мисс Люси американка, родилась в Соединенных Штатах в семье миллионера, сообщал князь, но считает себя истинно русской. Она приняла имя Светланы Ричардовны и готова и впредь оказывать российскому императорскому дому материальную помощь.