Перстень без камня - [11]

— Спасибо, Гайс, — прочувствованно сказал капитан Атен.

— Да, только на Трех ветрах и можно пожрать как следует, — проворчал Крандж. — Единственное место в мире, где тебе не подсунут вместо кролика магически обработанную кошку.

— Ну, когда-нибудь судари маги придумают амулет, позволяющий обнаружить кулинарную подделку, — предположил начальник порта. — Только вот когда?

— Когда, когда, — проворчал Крандж. — Когда краб наизнанку вывернется!

— О! — оживился Геберт. — То есть никогда! Как изящно. У меня, судари, для подобных выражений есть отдельный раздел. «Неисполнимые условия». Вот, извольте.

Он открыл тетрадь и принялся зачитывать:

— Когда змей развернет свои кольца. Какой змей? Неизвестно. Когда медуза квакнет… а, это ваше, морское присловье… Когда спящие проснутся…

— Почему морское? — перебил его недовольный Крандж. — Это чушь какая-то, вы уж меня простите, Гайс. Кто это вам в море квакать будет? Нет такого выражения! Кто-то над вами подшутил, а вы и поверили.

— Ну да? — огорчился Геберт. — А позвольте, я сейчас посмотрю, за кем же я это записывал…

Он зашелестел страницами.

— Кхм, — вмешался Бван Атен. — Давайте лучше выпьем, судари. И закусим.

Что-то в блеске его глаз наводило на мысль, что он знает, откуда в книжке Геберта взялась эта запись, и Крандж понимающе кивнул южанину. Сударь начальник порта иногда бывал невыносим со своим увлечением.

Беседа была прервана появлением вожделенного ягненка на блюде. После этого некоторое время за столом слышалось лишь чавканье и довольное урчание. Никакие условности не сковывали троих мужчин. Они были знакомы давно, очень давно. Лет двадцать, пожалуй. В те времена молодой Гайс Геберт едва лишь заступил на должность начальника порта, а юный Крандж еще не был капитаном. Геберт и Крандж сильно изменились с тех пор — один ссутулился, другой отрастил солидный живот.

А вот Бван Атен, проклятый капитан корабля-скитальца, не изменился ничуть. Что ему два десятка лет при его сотнях? Атен любил повторять, что саму императрицу Юга помнит еще девочкой с косичками. Наверное, врал.

Хотя бы про косички.

* * *

От центральной площади верхнего Бедельти расходились чистые мощеные улицы, застроенные красивыми опрятными домами. Но если идти по любой из этих улиц достаточно долго, мостовая под ногами постепенно сменялась простой утоптанной дорожкой, а затем и вовсе превращалась в заросшую бурьяном тропу.

Папаша Зайн и матушка Зайн жили в ветхом и скособоченном сарайчике, к которому вела одна из множества тропок, и считались обитателями верхнего Бедельти. Но, само собой, никто приезжий у них никогда не останавливался. Так что они очень удивились, когда кто-то постучал в дверь, выходившую прямо на улицу, — если это, конечно, можно было назвать улицей, потому что ограда вокруг сарая, которая прежде обозначала двор, недавно рухнула, а папаша Зайн ее так и не починил.

— Не открывай, — проворчал он. — Постучат и уйдут.

Но матушка Зайн с кряхтением поднялась, взяла со стола лампу-коптилку и подошла к двери.

— Здравствуйте, — сказала девушка. — Я погощу немного у вас, можно?

В темноте только и видно было, что она молода, но ни черт лица, ни одежды девушки разглядеть было нельзя.

— Хорошо, — растерянно ответила матушка Зайн и впустила гостью. — Только у нас и гостить-то негде. Это же сарай, а не дом. Вы, видать, ошиблись, сударыня. Вы только не пугайтесь, мы люди бедные, но честные и ничего плохого вам не сделаем. Вот муж мой сейчас встанет с лежанки и проводит вас куда надо.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась девушка. — Я у вас только переночую сегодня. Этого будет достаточно. Вы дальше сами справитесь, я знаю.

Матушка Зайн растерялась окончательно. Во-первых, она совершенно не понимала, о чем толкует гостья. Во-вторых… во-вторых, она вдруг поняла, что ей вовсе не хочется, чтобы девушка уходила.

— Хорошо, — сказала она снова. — У нас есть еще одна лежанка. На ней спала наша дочь Кати. Да вот только потерялась она год назад, как раз на весенний карнавал. Мы сперва надеялись, что она осенью объявится, а теперь уж совсем надежду потеряли. Так что вы ночуйте, нам урона не будет. Ой, простите, что это я бормочу? Не слушайте меня, дуру старую!

Матушка Зайн чуть не расплакалась, но девушка улыбнулась ей, протянула руку и легонько погладила старую женщину по голове.

— Все будет хорошо, матушка Зайн, — убежденно сказала она. — И дочка ваша вернется.

Обернулась и повторила те же слова:

— Все будет хорошо, папаша Зайн.

И тот вдруг почувствовал что-то необычное. Что-то, чего не чувствовал очень давно, так что даже забыл, как это называется. От смущения он откашлялся и спросил неловко:

— А вас… а вас как зовут, сударыня?

— Я в семье третья, — улыбнулась гостья. — Зовите меня Трина.

Глава 2 ЛОДКА С УПРЯЖКОЙ ТЮЛЯК

В свое первое утро на архипелаге Тильдинна Брайзен-Фаулен проснулась перед рассветом, хотя легли они за полночь. Ее супруг мирно посапывал на ложе, выставив из-под одеяла пятки. Тильдинну разбудила вполне житейская причина — за ужином они пили белое игристое вино, и теперь молодой женщине понадобилось на горшок.

Ночная ваза обнаружилась под кроватью. Увы, снятая молодоженами за большие деньги комната была слишком маленькой, уединиться в ней было негде. Недовольно надув губки, Тиль некоторое время топталась с неудобосказуемым предметом в руке посреди апартаментов, затем представила себя со стороны — и рассмеялась. Хихикая, она уселась на горшок прямо там, где стояла. Плиссированная юбка ночного платья расстелилась вокруг женщины, словно венчик цветка, и скрыла под собой все. Только радостное журчание выдавало Тильдинну. Но Вальерд спал сном здорового человека с чистой совестью, а больше в комнате никого не было.