Перст судьбы. Эсмиль - [18]

***

Дарвейн был зол, очень зол. Эта рабыня испытывала его терпение своим глупым упрямством. Он хотел лишь одного: чтоб она закричала, признавая его власть над собой, но строптивая женщина лишь шипела сквозь зубы, будто разъяренная кошка, и молча дрожала под ударами скакового стека, вызывая в мужчине еще больший гнев.

Его люди, спешившись, с интересом наблюдали за неожиданным развлечением. Давненько их лэр так не срывался. И как только у глупой девчонки ума хватило поднять на него руку? А теперь еще и это никчемное упрямство – зачем терпеть боль наказания? Казалось бы, чего проще: закричи, прими его своим господином, покажи, что покорна его воле – и все закончится. Но она упорно продолжала молчать.

Удары ложились один за другим, тонкими полосами расчерчивая спину с обеих сторон. Дарвейн бил наотмашь. Десять ударов с одной стороны, десять с другой. Его обуял такой гнев, что он даже не заметил, когда его рабыня перестала издавать вообще какие бы то ни было звуки и безвольно повисла в своих путах. Он остановился лишь тогда, когда один из воинов подошел и положил руку ему на плечо.

– Ваша Милость, – произнес тихо его соратник, – вы ее убьете.

Тяжело дыша, Дарвейн смахнул пот со лба и уже спокойно взглянул на свою рабыню. Она не подавала признаков жизни.

– Приведите ее в чувство, – бросил он своему товарищу, сунул стек за голенище сапога и быстрым шагом направился в лесную чащу.

Он и сам не понял когда, в какой момент поддался гневу настолько, что забыл о том, что хотел всего лишь наказать глупую девчонку. Ну почему она так упряма? Что пыталась доказать своим гордым молчанием? Разве женщине не положено быть мягкой и чуткой, подобно воску в руках мужчины? А она сопротивляется так, будто в нее и вправду вселился демон! Он купил ее, заплатил полновесной монетой и по все законам имеет право использовать свою собственность так, как считает нужным. Почему же тогда на душе так противно?

Отцепив от пояса фляжку с райсблером – прозрачным напитком из перебродившего овсяного солода, сваренного с медом и хмелем – Дарвейн сделал пару больших глотков. Огненная жидкость обожгла пищевод и растеклась внутри приятным теплом, успокаивая нервы. Прислонившись спиной к дереву, мужчина запрокинул голову и несколько минут бездумно вглядывался в облачную высь. Затем вернул фляжку на место и, придав себе прежний невозмутимый вид, отправился назад.

***

Эсмиль пришла в себя лежа под деревом. Кто-то освободил ее от пут и положил животом на расстеленный на земле плащ. Открыв глаза, девушка увидела рядом с собой все те же ненавистные лэровские сапоги. "Кажется, я уже начинаю привыкать к этому зрелищу", – мелькнула в голове горькая насмешка.

Присев на корточки, Дарвейн осторожно коснулся пальцем истерзанной спины. Рабыня издала болезненный стон, но в ее глазах по-прежнему светился огонь непокорства.

– Ты сама виновата в том, что произошло, – с тяжелым вздохом лэр поднялся на ноги и достал из поясной сумки небольшой узелок. В нем он хранил кубики амшеварра – высушенный и спрессованный сок горного мха амшерра, который северные варвары использовали как сильное болеутоляющее, а иногда и наркотическое средство. – Для такого слабого тела у тебя слишком гордый дух.

Опустившись на одно колено рядом с девушкой, он жестко сжал ее подбородок, заставляя раскрыть рот, и положил на язык горький кубик. Затем, удерживая ее одной рукой, другой отцепил от пояса фляжку, зубами вытащил пробку и влил в рот рабыни несколько глотков райсблера. Закашлявшись, девушка вынуждена была проглотить противное лекарство. Вместе с алкоголем по телу разлилась волна тепла. Исполосованную кожу на спине саднило, места ударов жутко болели, но постепенно это ощущение начало притупляться, мысли рабыни стали вялыми и неповоротливыми, а на губах заиграла глупая ухмылка.

Рядом раздалось сдержанное покашливание. Дарвейн резко оглянулся. Его люди стояли совсем рядом и с неприкрытым интересом разглядывали полуобнаженную рабыню, уже начавшую впадать в наркотическое опьянение. Похоже, доза, рассчитанная на взрослого воина, оказалась слишком большой для хрупкой девушки.

– Вставай! – Дарвейн грубо поднял ее на ноги и собственническим жестом завернул в плащ. – Остаток дороги ты проведешь в менее комфортных условиях.

Недовольно хмурясь, он буквально на себе отволок ее непослушное тело к коню и перекинул через лошадиный круп. Он так хотел быть с ней нежным, но она сама отвергла его ласку. Что ж, пусть теперь испытает его гнев.

Глава 6

Глухо застонав, Эсмиль с трудом разлепила глаза. Над ее головой темнел полог походного шатра, свитого из плотного войлока. Приподнявшись на локте, девушка огляделась. Кто-то оставил ее на подстилке из нескольких колючих одеял, а рядом, прямо на земле, лежала фляга с водой и кусок хлеба с солониной, завернутые в промасленную тряпицу. Почувствовав острую жажду, девушка протянула руку и впилась губами в горлышко фляги. Вода была холодной, мягкой, с привкусом меда.

– Проснулась? – раздался позади нее голос Дарвейна.

Она обернулась. Мужчина сидел прямо за ее спиной, так близко, что она могла дотронуться до него, если бы протянула руку. Его лицо в полумраке казалось высеченным из гранита: резко очерченные скулы, чуть запавшие щеки, густые брови, высокий лоб под криво обрезанной рваной челкой и глаза – глубокие, темные, завораживающие, затягивающие в себя, как бездна океана. Сейчас в этих глазах горел мрачный огонь, а взгляд, не отрываясь, следил за пленницей.