Персонных дел мастер - [223]

Вся надежда у шведов ныне строилась на несломленном шведском флоте. В Карлскроне снова подняли боевые вымпелы тридцать линейных судов. Этого, по мнению шведских адмиралов, было достаточно, чтобы сдержать датчан и остановить русских. Флот был последней надеждой шведов.

Уже весной 1714 года Петру и его советникам стало ясно, что, пока сия великая надежда шведов не рухнет,— миру не быть!

И в Петербурге, и в Кроншлоте началась подготовка к решающему морскому походу.Еще зимой на верфях в Новгородском и Старорусском уездах было заложено пятьдесят новых скампавей.

20 мая, как только сошел лед у Березовых островов, флотилия Апраксина, составленная из лучших галер, шхерами двинулась к Гельсингфорсу. Десантную и гребную команду на судах составляли солдаты отборных полков: преображенцы, семеновцы, ингерманландцы и прибывшие с Украйны полки дивизии Вейде. В сикурс к ним в Гельсингфорсе на галеры были посажены победные полки Михайлы Голицына. Всего теперь генерал-адмирал имел девяносто девять галер и пятнадцать тысяч солдат.

Флотилия Апраксина на сей раз благополучно миновала позицию у Тверминне, и генерал-адмирал уже в глубине души надеялся, что без великой баталии дойдет до Або, когда в открытом море у мыса Гангут забелели паруса линейной шведской эскадры — то сам командующий шведским флотом адмирал Ватранг поджидал русских.

Шедшие по берегу драгуны Голицына первыми вступили на полуостров Ганге, который, почитай, на тридцать восемь верст вдавался в море и заканчивался острым мысом Ганге-Удд, по-русски — Гангут. Вылетевший из леса на взморье эскадрон Кирилыча едва не настиг шведских матросов, набиравших на берегу свежую воду. Побросав бочки с питьевой водой, шведы успели в последний миг вскочить в шлюпки и отвалить от берега. Прикрывая шлюпки, ударили пушки шведских шхерботов, которые стояли всего в двухстах метрах от берега. Кирилыч завернул эскадрон в лес. И здесь вышли вдруг на полянку два матроса с поднятыми кверху руками. Оказалось, что то перебежчики, датские торговые моряки, насильно забранные в шведский флот. Кирилыч поспешил доставить пленных в русский лагерь.Вечером Кирилыч со своим трофеем стоял уже навытяжку перед генерал-адмиралом.

— Опять этот старый драгун! — рассмеялся Федор Матвеевич и обратился к Голицыну: — Да что он у тебя, батюшка, вновь за всю армию воюет?!

— Сметлив и удачлив!— серьезно ответствовал Голицын.— Сей вахмистр и под Лапполой отличился, да и на Аландах профессора в полон взял. Почитаю, давно достоин быть офицером!

— Да выправлен вашему герою патент подпоручика,—продолжал улыбаться Федор Матвеевич. — Самим государем выправлен. Иль не дошла еще бумага из нашего штаба до вашего штаба? А коль не дошла, тем лучше. За Лапполу и плененного профессора представляю тебя к чину поручика, а за сих датчан государь, глядишь, ему и капитана даст! Негоже тебе, старый драгун, в легковесных подпоручиках обретаться!

— Так точно, негоже!— радостно рявкнул Кирилыч и покосился на подскакавшего Афоню. Тот слышал весь разговор и, казалось, потемнел от зависти.

Датчане дали важные сведения: у мыса Гангут на пушечной дистанции от берега стоит сам командующий шведским флотом адмирал Ватранг с шестнадцатью линейными кораблями, восемью галерами, двумя бомбардирскими судами и шхерботами. Вторым флагманом у него вице-адмирал Лиллье. Малым флотом командует шаутбенахт Эреншельд. А на Аландах, по слухам, стоят галеры контр-адмирала Таубе.

— Силен швед! — вздохнул Федор Матвеевич, обозрев с лесистого холма растянутую до горизонта линию шведской эскадры. Теплый июньский ветерок лениво колыхал вымпелы на громадах многопушечных шведских кораблей. Тысяча сорок орудий грозно глядели с их высоких бортов.

— Шведа здесь нам не обойти!— хмуро заявил капитан-командор Змаевич. После внезапной и огорчительной кончины графа Боциса многоопытный серб стал у гене-рал-адмирала главным морским советником.— Ныне Ватранг, заняв столь сильную позицию, от Гангута до острова Руссар-з, не только перекрыл нам путь на Або, но может снарядить отряды и против Гельсингфорса, и в Твер-минне, и в Ревель.

— Но в Ревеле под командой Петра Алексеевича стоит наша линейная эскадра в шестнадцать вымпелов,— возразил было Голицын, но Змаевич только усмехнулся неведению сухопутного генерала. Сказал горько:— В Ревеле у шаутбенахта Петра Михайлова не флот, а простое скопище судов с необученной командой. К тому же пять кораблей, закупленных в Голландии и Англии, потребно еще вооружить. Словом, без датской подмоги не сбить нам Ватранга. Швед занял крепчайшую позицию на Балтике и держит здесь, у Гангута, в своих руках все нити кампании!Федор Матвеевич согласно кивал головой, слушая своего советника. Он еще лучше Змаевича ведал, что русский линейный флот к генеральной баталии не готов.

В тот же вечер Апраксин составил письмо Петру, в котором просил своего царственного шаутбенахта, чтобы тот «изволил милостиво нас посетить, неприятельский флот осмотреть и резолюцию учинить». Письмо адмирала на быстроходной скампавее в ту же ночь было отправлено из Тверминне в Ревель.На ревельском рейде Петру в эту кампанию удалось собрать на первый взгляд мощную эскадру. Благополучно прибыли пять закупленных за границей линейных судов. На них успешно ставили сейчас пушки и другое оружие. Из далекого Архангельска, совершив отважный переход, прибыли два корабля, построенные на архангелогородской верфи. И наконец, из Кронштадта под водительством самого шаутбенахта Петра Михайлова явилась крон-шлотская эскадра в девять линейных вымпелов, сопровождаемая восемью фрегатами, многими шнявами и бригантинами.