Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1 - [253]
A kun vejestä heittäytyy ta vesirokkoloilla tulou, a siitä kun mpiet piästämäh, ni luaji kuklani. Ota kolme yheksyä tilkkuo, luaji pikkaraini kuklani…. ripakkuo kiäri ta ota, ota kolme tukkua piästä ta nappi ta sihi pane kuklaseh. Ta pikkaraiseh kiveh, ta mäne silmät risti ta pese kätes, silmät: “Prosti milma. Tässä on siun hyvät, anna miun omat pahani“. Ta työnnä se kuklani, pane kiveh, solmi mitä rautua, hot mitä ta sen painau pohjah. Hot avannosta työnnä talvella eli mi. Šiitä prostiu. Se kun vejestä heittäytyy.
А когда от воды пристанет, волдыри вскочат, и вот когда будешь освобождать, сделай куколку. Возьми три раза по девять лоскутков, сделай маленькую куколку…. тряпочками оберни да возьми три волосинки с головы да пуговицу и пришей к куколке. Да к маленькому камню привяжи, да иди, перекрестись и вымой руки, лицо: «Прости меня. Вот здесь твое хорошее, дай мне мое плохое». Да выпусти ту куколку, положи камень или привяжи хоть что-нибудь железное, и утонет. Хоть в прорубь опусти зимой. Тогда простит. Это когда от воды пристанет.
ФА.1594/29. Зап. Степанова А. С. в 1971 г. в п. Кепа от Люммюс А. Г.
405
Бабушка просила прощения
Meilä kun järviranta oli ihan reunassa tässä, siitä oli pristani, missä oltih venehet, siitä oli tässä ky ly. A meilä oli se tapa, jotta kaikki viemmä rantah, pesemmä niin kun hiilikoukut, sriäpintälauvat, leipälapiemet, piimalapiemet, kaikki viemmä rantah,
ta pesemmä rannassa. Kesällä, kun kaunis on ranta ta pristani hyvä. A siitä kun myö mänimä rantah, tai muamo oli rannassa, mie niitä pesin ta. A siihi rantah mistä lienöy tullut kokonaini hirsi, hirsi, puu. Sih oikein… A mie kun olin oikein poikkoi, ta semmoni liijan poikkoi, se kun hirsi tuli siihi rannalla, mie kun siitä hyppäin, mie sanoin: “Mie lähen nyt uittoh!“ A hirsihän pyöriy, en ni yhtä ajatellut, olin jo suuri tyttö. A hirrellä kun mänet, pitäyhän olla keppi kiässä, min kera voipi vejen piällä pitäytyö. A miula nimitä. Hyppäsin sillä hirrellä, mie sanoin: “Mie mänen nyt uittoh!“ Ka kun mänin sinne uittoh, hirsi kun pyörähti, mie kun järveh, kun jutkahin… A sielä kun oli kylyssä piässehie palanuisie kivensärvijä i miula kun tästä jalka halkesi. Tästä, kun teräväh kiveh… Mie sanoin: “Avoi-voi!“, jo olen, kirposin. Muamo on sielä pristanilla, pesöy… Sanou: “Ka nouse sie pois“. Ka mie sanon: “En mie piäse poikes tiältä“. Hiän otti miun kiästä ta pristanilla veti, jalka kun halkei, sieltä veri tulou, jotta kai hirvie. A meilä oli vanha Miihkalin akka, hiän sano, jotta voipi veren piettyä… Miihkalin akka tuli, siitä puhu, mitä lienöy puhun sihi jalkah ta paineli, verenlähentä heitti. No, a en ni piäse pirttih… Se miula siitä jalka oli kipie kaheksan netälie. Se oli kesä, Pedrun pyhä vain, ni jälkeh Bohrocan sykysyllä, vain muamon kenkän sain jalkah panna… Jalka kun ei parene, puhaltau ta kipie on… Šiitä mie kun niän unta: miula olis kaikki hyvin, ni muamon kenkä kun on miula suuri jalassa, ni se jalka milma vaivuau, mie en voi ni liikkuo sielä unissa… Mie tätä unta selvitän huomeneksella puapolla… A Miihkalin akka se sanou: “Jos siula heittäyty sielä rannoissa“. A ennen sanottih, kun niih rantoih lykittih mitä sattuu ta kaikkie ta kun vanhah aikah sielä oli jotai käytetty, tietysti, niitä tietohuksie, kun sanottih, jotta ollah ne rannat liikutetut, jotta niissä ei pitäis männä pahasesti. Mie siitä sanon sillä puapolla, jotta semmosen unen kun nävin mie… Sanou: “Siula on heittäytyn vejestä“. A mie kun sinne upposin, ni muamo oli heti ajatellun: “kun vain ei hänellä siitä heittäytyis siitä vejestä“. A mie en tietät sitä ajatella, a muamo ajatteli… Puapo sanou, jotta pitäy laittua, prostiutuo hänen kerällä… Sanou: “Erähänä iltana kun mie tulen, lähemmä yhessä, konsa jo rahvas vakauhutah, konsa jo niketä ei liiku. Myö siun kera mänemmä kahen“. Hiän mitä lienöy kiärin pikkaraisih paperiloih ta mitä lienöy, mie en tiijä. Ta mänimä siitä järven rannalla ta hiän mitä lienöy paissut siitä järven rantah. Ta siitä lykkäsi sinne järveh, mitä hänellä oli. Ja usotko sie, jotta siitä päivästä miula kun, niin kun pyyhki sen kaiken jalan, puhallus laskeutu, eikä tullut kipie, eikä tullut mitä… Yhen kerran myö kävimä vain… Miula vain piti hänen kera olla ta kumartua siihi paikkah, samah, mistä mie hirreltä kirposin. Poapo sen kaiken luati ta pakasi, prostiutu siitä. Tämä on ihan tosi.
У нас как берег был прямо рядом, была пристань, где были лодки, а здесь была баня. А у нас была такая привычка, что все несем на берег и моем, такое как кочерга, доски для теста, хлебные лопаты, лопаты для пирогов – все относим на берег и моем там. Летом, когда красивый берег да плот хороший. И вот как-то мы пришли на берег, и мама была на берегу, и мыли это. И вдруг к берегу пригнало топляк, топляк, дерево. Прямо сюда. А я как была очень бойкая, и такая слишком бойкая, этот топляк как приплыл к берегу, я прыгнула на него и говорю: «Я сейчас пойду на сплав!» А топляк ведь крутится, нисколько не подумала, уже большая девочка. А на топляк как встанешь, так ведь палка должна быть в руках, с помощью чего можно на воде удержаться. А у меня ничего. Прыгнула на этот топляк и говорю: «Я теперь ухожу на сплав!» Ну как пошла я на сплав, топляк как перевернулся, я в озеро и бухнулась. А там были камни, расколовшиеся от жара в бане, и я распорола ногу. Вот здесь, об острый камень. Я говорю: «Ай-ай!», уже упала. Мама там на плоту, моет. Говорит: «Так вставай ты!» А я говорю: «Не могу я выбраться отсюда». Она взяла меня за руку и на плот вытащила. А ногу как порвало, так кровь хлещет, аж страшно! А у нас была жена Мийхкали, старенькая она, говорят, кровь умела останавливать. Жена Мийхкали пришла, пошептала, пошептала что-то на ногу да понажимала, кровь и остановилась. А домой не могу дойти… И вот эта нога у меня болела восемь недель. Это было лето, Петров пост, что ли, и только осенью ко дню Богородицы смогла мамин сапог натянуть… Не поправляется нога, опухает да больно. Тогда я увидела во сне: все вроде бы хорошо, но как надет мамин большой сапог, ну и вот эта нога меня беспокоит, даже двинуться не могу во сне… Я этот сон рассказываю утром повитухе. А жена Мийхкали тогда говорит: «А если к тебе пристало что-то на этом берегу?» А раньше говорили, что раз на берег бросали что попало, да в старину уже случалось, ну и, конечно, как обо всем этом колдовстве рассказывали, что эти берега уже «тронуты», что на них нельзя бы по-плохому приходить. Ну, я рассказываю повитухе, что видела такой сон… Говорит: «Тебе пристало от воды». А я как упала, мама сразу подумала: «Лишь бы к ней не пристало от воды». А я и не знала подумать об этом, а мама подумала. Повитуха сказала, что надо сходить с ней и попросить прощения. Говорит: «На следующий вечер как я приду, пойдем вместе, когда люди уже лягут спать, когда уже никто не ходит. Мы с тобой вдвоем пойдем». Она что-то завернула в маленькие бумажки, а что там, я не знаю. И пошли на берег озера, и она что-то говорила на этом берегу озера. А потом бросила туда в озеро, что у нее было. И поверишь ли ты, в тот же день как будто очистило всю эту ногу, опухоль спала, и боль ушла, и все пропало… Всего лишь один раз мы сходили… Мне лишь надо было быть с ней да поклониться на том самом месте, на каком я упала с топляка. Повитуха все это сделала и прощения просила. Это истинная правда.
«Людмила Иванова – артистка прекрасная!» – с этими словами Эльдара Рязанова нельзя не согласиться. Она талантлива, естественна, самозабвенно любит свой «Современник», одним из основателей которого является наряду с Олегом Ефремовым, Галиной Волчек, Олегом Табаковым… А еще народная артистка России Людмила Иванова сочиняет песни для спектаклей и эстрады, руководит детским музыкальным театром «Экспромт» и пишет книги. Новую книгу актрисы «Мой „Современник“» без преувеличения можно назвать поэмой о любви к театру – с небольшими лирическими зарисовками из личной жизни.
Первое комплексное исследование, посвященное карельской бане, выполнено на основе материалов, выявленных в архивах Республики Карелии и Финляндии с привлечением большого количества сведений этнографии, фольклористики, лингвистики, архитектуры и других смежных дисциплин. Основное внимание уделено банным ритуалам и верованиям, бытовавшим у карелов в XIX и XX веках. Подробно рассмотрены обряды жизненного цикла, проводимые в бане, и любовная магия. Впервые исследуются мифологические представления, на которых базируется народная медицина, а также банный этикет и верования, связанные с духами-хозяевами бани.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.