Персона - [41]

– Кто тебе это сказал?

– Помнишь Дамьена? Коммерсанта из «Твиттера», без конца талдычившего про «здравый смысл».

– Не знаю, наверное.

– Блондин, католик, не без дури в голове, который, пока его жена была беременна, трахал все, что шевелится.

– А, ну да, вспомнил, – соврал Каль.

– В прошлом году в «Фейсбуке» организовали вечеринку для агентств и госпредприятий. Он засек ее с самого начала и с присущей ему элегантностью тут же бросился на приступ. Выложил ей все, как на духу, о дворянских корнях, о ежегодном доходе, о своих возможностях, позволяющих ему познакомить ее с политиками и влиятельными участниками рынка, одним словом, все… Бабенка наполовину растаяла, но за рамки приличий так и не вышла.

Филипп говорил все громче и громче, подчеркивая двусмысленными жестами каждую деталь.

– Ну и вот, он ее хватает, ведет на танцпол и трется об нее, как святой отец о ребенка из церковного хора. Она применяет к нему пару приемчиков из крав-маги и через четверть секунды этот бедный мешок с дерьмом уже валяется на полу, что-то бессвязно бормоча. Потом его увезла «скорая».

– Но ведь она могла научиться этому на курсах самообороны.

– Э, нет, военная закалка видна у нее в глазах.

– В глазах? Что ты хочешь этим сказать?

– Она не такая, как все, у нее взгляд убийцы.

Свою речь Филипп закончил новым сальным смешком, а потом заказал еще один стаканчик, то ли пятый, то ли шестой – на этой стадии их уже никто не считал.

– Вот как? Убийц уже можно узнавать по взгляду?

Каль еще не сознавал, что ползучий хмель штурмует его последние естественные запреты.

– Да, я лучший специалист по определению людей с первого взгляда.

– Ты правда веришь в то, что говоришь?

Филипп не уловил легкой перемены в голосе товарища по игре. То был лишь намек, сопровождавшийся сменой позы, чтобы удобнее опереться на разделявший их высокий столик. Каль больше не играл, но Филипп ничего другого делать не умел.

– Говорю тебе, я лучший! Давай, проверь меня.

– Ну что же, хорошо. Покажи мне какого-нибудь другого убийцу.

– Заметано. Погоди, мне надо сосредоточиться, мой дар требует некоторой подготовки.

Он потер руки, постучал себя кулаками по животу, выпил половину оставшегося в стакане содержимого, а под конец несколько раз шлепнул себя по лицу. Его жестикуляция где-то напоминала действия спортсмена, намеревающегося на Олимпийских играх побить мировой рекорд. Филипп мог стать замечательным комиком-стэндапером, и Каль с удовольствием посмеялся бы над всей этой мизансценой, но тема приобрела слишком серьезный крен, чтобы улыбаться. Филипп по очереди внимательно вглядывался в каждого окружавшего их человека. На его лице застыло выражение глубокой сосредоточенности, которое он нарушил только раз, когда заказал еще выпить.

– Вот! Нашел! Вон там, видишь? Черная куртка и маленькие круглые очочки, разговаривает с генеральным директором «Виваки».

Посмотрев в указанном направлении, Каль сразу узнал патрона «Виваки», перед которым стоял невзрачный человечишко, хрупкий, согбенный, лет на десять – двадцать старше всех остальных на этой вечеринке. Невероятная смесь бухгалтера и чиновника из Берси. Само присутствие на этом празднике уже бросало на него тень подозрений.

– Кто это?

– Я с ним уже сталкивался, это один из финансовых директоров «СФР», их главный специалист по минимизации налогообложения или, как принято говорить, убийца затрат.

– Ты решил отделаться метафорой?

– Отнюдь, он действительно убийца.

– Что-то я тебя не пойму.

– Три года назад, на предыдущей работе, он довел до самоубийства одного парня. У профсоюзов были все изобличающие его доказательства. Провели расследование, и, если бы не очень, очень высокое покровительство, перерабатывать бы ему сейчас в тюрьме Френа лысые шины.

– Но таких не принято называть убийцами.

– Убить словами еще круче, чем руками.

Филипп по-прежнему не понимал, на какой скользкий путь встал, хотя и двигался по нему все дальше и дальше.

– Знаешь, что я тебе скажу? Я и сам…

Договорить Каль не успел, его перебил голос, донесшийся откуда-то сверху из-за спины:

– О чем это вы здесь говорите?

Это оказалась Простофиля, сорокапятилетняя обитательница Версаля, вечно наряжающаяся в безвкусные, мятые ханжеские платья и до сих пор не знавшая о том, что в мире давно изобрели щетки для волос. Каль с ней уже несколько раз встречался, она работала коммерческой директрисой «Фигаро». Безголовая утка, единственным талантом которой было умение уважать дворянское происхождение, протоколы и представителей власти. Этого было достаточно, чтобы Филипп пригласил ее за их столик пропустить стаканчик.

В тот момент Каль не смог бы сказать, с какой целью он ее позвал: чтобы сделать объектом своих едва завуалированных насмешек или же просто в поисках легкой добычи, которой можно будет заняться после вечеринки.

Но вот в чем он был уверен точно, так это в том, что Филипп не питал к Простофиле ничего, кроме презрения, а та, похоже, этого не замечала, а если и замечала, то даже не думала обижаться. Филипп вовлек ее в свою игру, цель которой сводилась к тому, чтобы поливать грязью все, что попадалось ему на глаза. Каль, в свою очередь, больше участия в ней не принимал и даже их не слушал. К ним подошла его новая помощница, что-то ему сказала, но он даже не обратил внимания. Что же касается Филиппа, то он буквально набросился на эту потерянную малышку, явно пытавшуюся хоть у кого-то найти защиту. Чтобы она почувствовала себя непринужденно, он демонстрировал невероятные чудеса выспренности, после чего возобновил перед новой дамской аудиторией свой спектакль.