Перо и маузер - [87]

Ион, зарывшись в сено, думал о новой работе, об ушедших днях революционной свободы, о верховьях Даугавы, но мало-помалу мысли его обрываются...

Разбудил его луч солнца, сквозь щель в крыше упавший на глаза... Часов у Иона нет. Да и куда ему торопиться? Перевернулся на другой бок, решил спать, пока не разбудят.

И опять проснулся. Солнце уже высоко. Про Иона, видно, забыли. Ну и пусть! Не самому ж ему искать работы. Он тут никого и ничего не знает. Пьянчуга-хозяин, проспавшись, может, и не захочет его признавать...

— Эй, там на сеновале! Спускайся вниз, хозяин зовет! — кто-то кричит басовитым голосом, поднявшись до середины лестницы. Для вящей важности раз-другой постучал о перекладину и полез обратно. Вспомнили наконец!

Отворив дверь дома, Вуцан рот раскрыл от удивления: перед ним при всех своих регалиях стоит блюститель общественного порядка и, направив на него револьвер кричит:

— Руки вверх!

Ион поднял руки, глаза вытаращил, даже назад попятился, и все глядит в недоумении то на одного, то на другого — на хозяина, Густа Целма, незнакомую женщину. Что за шутки?

После того как полицейский велел обыскать его карманы, продолжая потрясать револьвером перед носом Иона, тут уж он сообразил, что это не шутки.

Густ Целм, которому было велено вывернуть его карманы, выкладывает на стол добытые трофеи: спичечный коробок, свечной огарок, две-три щепотки табака и огрызок карандаша....

■*— Снимай сапоги! Шапку! — кричит полицейский. Тут уж он сам производит осмотр. Сорвав ветхую подкладу, старательно ощупывал шапку, но, не найдя в ней ничего, с досадой швырнул ее на пол. Запустил руку в голенище сапога, придирчиво оглядел худые ранты.

— Осмотреть рубашку! — подает голос хозяин.

— Снять рубашку! Рубашку! — командует полицейский.

Густ Целм в замешательстве. Не привык он господам перечить! Растерянно глядит на полицейского, на хозяина.

— Извините, господа. На нем... на нем нет рубашки...

— Это подозрительно! — писклявым голосом вставляет хозяйка, до сих пор молчавшая.

— Ну, говори, куда спрятал рубаху?

— У меня ее и не было...

— Не было? — Хозяйка даже руками всплеснула. — Слышите, люди добрые? У него не было рубахи! Врет и не краснеет!

— Говори, куда рубаху дел? — продолжает допрос полицейский.

— Да что вам далась моя рубаха? И что вам вообще от меня надо? Я, хозяин, нанялся к вам работать... Что вы от меня хотите?

— Хочу свои деньги обратно вернуть! — крикнул Викс-на, сверкнув на него глазами. — Куда спрятал мои деньги?

— Ваши деньги?! — Вуцана будто оглушили. То ли хозяин спятил, то ли сам он рассудка лишился.

— Да, да, деньги, которые ты украл .у хозяина! — опять взорвался полицейский.

Ион хлопает глазами. В самом деле, если он не сошел с ума, значит, угодил в сумасшедший дом. Да что у них здесь происходит?

— Знать не знаю ни о каких деньгах! Ничего я не брал. Оставьте меня в покое.

— Ишь чего, жулик, захотел — оставьте его в покое! Отдашь по-хорошему или нет?

— Отпирается, паршивец! — заискивая перед хозяином, бормочет Густ Целм.

От неожиданности парень пошатнулся, схватился было за спину, но тут же выпрямился:

ч— Вы что? Руки прочь! Да я вас...

Блюститель порядка невольно подался назад. Присел, не выпуская из рук револьвера, задумался, что делать дальше. У хозяина с хозяйкой наготове совет. Немедленно отправить Густа за казацкой нагайкой к соседу и самого Калнусниса позэать в свидетели.

— Пока его как следует не излупцуешь, до тех пор не сознается! — про себя бубнит Виксна. И, словно вспомнив что-то, бьет себя пальцем по лбу: — Напрасно послали к соседу! У меня же дома отменный кнут!

— Давай его сюда! Ковать железо, пока горячо! А договор наш остается в силе?

— Можешь не сомневаться! Только бы деньги вернуть — тысячи не пожалею. Я всегда был другом полиции.

Прибежала хозяйка с кожаным витым кнутом и тут же скрылась в соседней комнате. Мужчины встали, будто готовясь к торжественной церемонии. Полицейский похлестал кнутом по голенищу сапога, раз-другой полоснул по столу.

— Ну! Отдай подобру-поздорову! Не то запорю, как паршивую собаку! Признавайся, голодранец!

Ион вздрогнул. Глядит в упор на своих истязателей, вот-вот перестанет, владеть собой. Видно, дело принимает серьезный оборот. Пара крепких рук против револьвера, пусть даже одного — силы явно неравные. Но отвечает он с задором:

— Никакой я вам не голодранец, а работник. Отродясь ни у кого не крал, и отстаньте вы от меня!

— Ах ты дрянь, еще грубит мне! Посмотрим, какую песенку ты сейчас запоешь! — И блюститель порядка со всего размаху вытягивает его кнутом по спине, отчего парень с воплем подпрыгивает.

Не утихла еще жгучая боль, а уже посыпались новые свистящие удары, в бок и опять по спине... Отрывисто вскрикнув, корчась от боли, Ион падает на пол, Виксне подбегает к нему и, от себя добавив крепкую затрещину, силится снова поднять его на ноги.

— Это еще что за пытки? — кричит с порога Калнус-нис. Густ Целм в испуге даже назад попятился. — Крик за версту слышен... И в нашей республике...

Сейчас я здесь представляю власть! И. потому попрошу не мешать исполнению моих обязанностей, господин Калнуснис!