Пернатый змей - [173]
Он взял лодку и уплыл в Хамильтепек, к Рамону, чего она и ожидала.
Она осталась одна, как обычно. Ей пришло в голову, что она сама хотела этого одиночества. Она не могла стать мягче и ужиться с этими людьми. Не могла ужиться ни с кем. Она всегда должна была гулять, словно кошка, сама по себе>{44}.
Секс, гармония в сексе, так ли это важно для нее? Это могло быть важным, если бы у нее этого не было. Но у нее это было — она испытала предельное, высшее наслаждение. Так что тут она знала все. Тут она словно завоевала новую территорию, новую область жизни. Завоевательница! И теперь она удалилась в свое логовище с добычей в зубах.
Она вдруг увидела себя глазами мужчин: большая кошка, уступающая приступам похоти и всю жизнь блудящая с собственной неповторимой, независимой личностью. Сладострастно наслаждающаяся недолгой связью. Потом, удовлетворив кошачью похоть, рвущая эту связь и скитающаяся в одиночестве с ощущением власти. Каждый раз, получив эту как бы власть, мурлычущая о своей независимой личности.
Она знала множество подобных женщин. Они играли с любовью и близостью, будто кошка с мышью. В конце они быстро пожирали любовь-мышь и удалялись с сытым желудком и сладострастным чувством власти.
Только иногда любовь-мышь отказывалась усваиваться, и всю жизнь приходилось мучаться расстройством желудка. Или, подобно случаю с Сиприано, превращалась в своего рода змея, подымающего голову и смотрящего на нее сверкающими глазами, а потом уползающего в никуда, оставляя ее с ощущением пустоты и бессилия.
И еще одну вещь заметила она чуть ли не с ужасом. Одна за другой ее «приятельницы», властные охотницы любви, в сорок, сорок пять, пятьдесят потеряли все свое обаяние и обольстительность и превратились в настоящих драных кошек, седеющих, жадных, внушающих ужас, рыскающих в поисках жертв, которых становилось все меньше и меньше. Как люди, они превратились в полные ничтожества. Драные кошки с седыми прядями в волосах, элегантно одетые, драные кошки, стенающие, даже когда несли светский вздор.
Кэт была мудрой женщиной, достаточно мудрой, чтобы сделать из этого вывод.
Прекрасно, когда женщина лелеет свое эго, свою индивидуальность. Прекрасно, когда она ни во что не ставит любовь или любит любовь, как кошка любит мышь, играет с ней возможно дольше, прежде чем проглотить ее, чтобы оживить свою индивидуальность и сладострастно насытить свое эго.
«Женщина куда больше страдает от подавления своего эго, нежели от подавления сексуального влечения», — говорит писательница, и это может быть совершенной правдой. Но взгляните, только взгляните на современных пятидесяти- и пятидесятипятилетних женщин, тех, которые столько сил положили, чтобы взрастить свое эго! Обычно это старые уродины, вид которых вызывает жалость или отвращение.
Кэт знала все это. И, сидя одна на вилле, снова вспомнила об этом. Она все брала от жизни, даже здесь, в Мексике. И потом мужчины отпускали ее на свободу. Она не была пленницей. И могла переварить любую добычу.
И что дальше? Засесть в своей лондонской гостиной еще одной старой грымзой? И ждать, пока лицо не станет как у ведьмы, а голос отвратительно скрипучим? Ужас! Из всех ужасов ничего не было для нее более отвратительным, чем стареющие женщины, ее сверстницы. Даже мерзкие старые коты с цивилизованных помоек не вызывали в ней такое тошнотворное чувство.
«Нет! — сказала она себе. — Слишком это страшная цена за эго и независимость. Лучше поступиться толикой эго и независимости личности, чем кончить так».
В конце концов, когда Сиприано нежно ласкал ее, все ее тело расцветало. Это был чудеснейший секс, который мог наполнить весь мир сиянием, о котором у нее не хватало духу думать, настолько сильней ее воли была его власть. Но, с другой стороны, когда она оставалась одна, ее эго расправляло крылья и возносило ее дух и мир казался таким дивным. Хотя вскоре этот восторг слабел и в душе поселялась своего рода ревнивая пустота.
«Мне необходимо и то, и то, — сказала она себе. — Я не должна отвергать Сиприано и Рамона, они заставляют кипеть мою кровь. Я говорю, что они ограниченны. Но ведь человек должен быть связан ограничениями. Если человек стремится к неограниченной независимости, он становится ужасен. Если Сиприано не будет ласкать меня, и ограничивать меня, и подчинять мою волю, я превращусь в безобразную стареющую женщину. Следует радоваться, если мужчина будет ограничивать меня своей сильной волей и нежной лаской. Потому что то, что я называю своей силой и величием Господа, стоящего за мною, не спасает от падения в бездну ничто, если нет мужской руки, которая согревает и сдерживает. Ах, да! Вместо того чтобы стареть и дурнеть, я буду подчиняться; но только пока это необходимо, не дольше».
Она позвала слугу и поплыла в Хамильтепек. Было чудесное ноябрьское утро, мир еще не скован засухой. В резких складках крутых горных склонов, тянущихся на северо-восток, лежали тени чистой васильковой синевы. Ниже — поздняя мягкая зелень, уже засыхающая. Вода в охваченном покоем озере спала, лилии уплыли от берега. В тишине низко летали птицы. Простор и покой, озаряемые ярким, жарким солнцем. На маисовых полях торчала пожухлая стерня, но еще цвела цезальпиния, бледно зеленела поросль мескитовых деревьев и струили аромат мелкие желтые и пушистые цветы кассии.
Дэвид Герберт Лоуренс остается одним из самых любимых и читаемых авторов у себя на родине, в Англии, да, пожалуй, и во всей Европе. Важнейшую часть его обширного наследия составляют романы. Лучшие из них — «Сыновья и любовники», «Радуга», «Влюбленные женщины», «Любовник леди Чаттерли» — стали классикой англоязычной литературы XX века. Последний из названных романов принес Лоуренсу самый большой успех и самое горькое разочарование. Этический либерализм писателя, его убежденность в том, что каждому человеку дано право на свободный нравственный выбор, пришлись не по вкусу многим представителям английской буржуазии.
Роман «Сыновья и любовники» (Sons and Lovers, 1913) — первое серьёзное произведение Дэвида Герберта Лоуренса, принесшее молодому писателю всемирное признание, и в котором критика усмотрела признаки художественного новаторства. Эта книга стала своего рода этапом в творческом развитии автора: это третий его роман, завершенный перед войной, когда еще не выкристаллизовалась его концепция человека и искусства, это книга прощания с юностью, книга поиска своего пути в жизни и в литературе, и в то же время это роман, обеспечивший Лоуренсу славу мастера слова, большого художника.
Произведения выдающегося английского писателя Д. Г. Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В пятый том вошел роман «Влюбленные женщины».
Страсть. Одиночество. Ненависть. Трагедия…Вечное противостояние сильной личности – и серого, унылого мира, затягивающего в рутину повседневности…Вечная любовь – противостояние родителей и детей, мужей и жен, любовников, друзей – любовь, лишенная понимания, не умеющая прощать и не ждущая прощения…Произведения Лоуренса, стилистически изысканные, психологически точные, погружают читателя в мир яростных, открытых эмоций, которые читатель, хочет он того или нет, переживает как свои – личные…В книге представлены повесть «Дева и цыган» и рассказы.
Дэвид Лоуренс — автор нашумевшего в свое время скандального романа «Любовник леди Чаттерли» в этой книге представлен своим первым произведением — романом «Белый павлин» — и блистательными новеллами. Роман написан в юношеские годы, но несет на себе печать настоящего мастерства и подлинного таланта.Лоуренс погружает читателя в краски и запахи зеленой благодати, передавая тончайшие оттенки, нюансы природных изменений, людских чувствований, открывая по сути большой мир, яркий и просторный, в котором довелось жить.
Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе. Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист».
Во время обычной, казалось бы, экскурсии в университет, выпускница школы Лав Трейнор оказывается внутри настоящей войны двух соседних стран. Планы на дальнейшую жизнь резко меняются. Теперь ей предстоит в одиночку бороться за свою жизнь, пытаясь выбраться из проклятого города и найти своих друзей. Это история о том, как нам трудно делать выбор. И как это делают остальные. При создании обложки вдохновлялся образом предложенным в публикации на литресе.
Документальный научно-фантастический роман. В советское время после каждого полета космонавтов издательство газеты «Известия» публиковало сборники материалов, посвященные состоявшемуся полету. Представьте, что вы держите в руках такой сборник, посвященный высадке советского космонавта на Луну в 1968 году. Правда, СССР в книге существенно отличается от СССР в нашей реальности.
Оккупированный гитлеровцами белорусский хутор Метелица, как и тысячи других городов и сел нашей земли, не склонил головы перед врагом, объявил ему нещадную партизанскую войну. Тяжелые испытания выпали на долю тех, кто не мог уйти в партизаны, кто вынужден был остаться под властью захватчиков. О их стойкости, мужестве, вере в победу, о ценностях жизни нашего общества и рассказывает роман волгоградского прозаика А. Данильченко.
Всемирная спиртолитическая: рассказ о том, как не должно быть. Правительство трезвости и реформ объявляет беспощадную борьбу с пьянством и наркоманией. Озабоченные алкогольной деградацией населения страны реформаторы объявляют Сухой закон. Повсеместно закрываются ликероводочные заводы, винно-водочные магазины и питейные заведения. Введен налог на пьянку. Пьяниц и наркоманов не берут на работу, поражают в избирательных правах. За коллективные распития в общественных местах людей приговаривают к длительным срокам заключения в ЛТП, высшей мере наказания — принудительной кодировке.
Действие этого многопланового романа охватывает период с конца XIX века и до сороковых годов нашего столетня, оно выходит за пределы дореволюционной Монголии и переносится то в Тибет, то в Китай, то в Россию. В центре романа жизнь арата Ширчина, прошедшего долгий и трудный путь от сироты батрака до лучшего скотовода страны.
