Пернатый змей - [120]

— Господин!

Это был Мартин, личный слуга Рамона. Он умирал на руках Рамона. А Рамон ослабел и лишился сознания от потери крови, когда поднимал Мартина. Но Кэт увидела, что жилка на его шее слабо пульсирует.

Она слепо бросилась вниз и стала трясти огромные железные перекладины засова на двери, безостановочно крича:

— Сюда! Кто-нибудь! Дон Рамон здесь! Он умирает!

Из кухни показались перепуганные мальчишка и женщина. Дверь открыли как раз в тот момент, когда во двор галопом ворвались шестеро солдат на лошадях. Офицер соскочил с коня и, как заяц, бросился через двор, потом по лестнице — в руке пистолет, шпоры сверкают, вид безумный. Когда Кэт вернулась назад, офицер с пистолетом в руке стоял над Рамоном и смотрел на него.

— Он умер? — потрясенно спросил он, взглянув на Кэт.

— Нет! — ответила она. — Просто потерял много крови.

Офицеры подняли Рамона и положили его на террасе. Быстро сняли с него рубаху. Из раны на спине лилась кровь.

— Надо остановить кровь, — сказал лейтенант. — Где Пабло?

Бросились искать Пабло.

Кэт побежала в спальню за водой, сдернула с кровати старую льняную простыню. Пабло, молодой врач, находился с солдатами. Кэт вручила ему кувшин с водой и полотенце и принялась рвать простыню на бинты. Рамон лежал голый на полу, весь в крови. Темнело.

— Свет! — распорядился врач.

Он быстро промыл и внимательно осмотрел рану, чуть ли не касаясь ее носом. И сделал заключение:

— Ничего серьезного!

Кэт приготовила бинты для перевязки и, опустившись рядом с врачом, передала их ему. Служанка поставила возле врача лампу с белым отражателем. Он поднял ее, еще раз внимательно осмотрел рану.

— Нет! — снова сказал он. — Рана не слишком серьезная.

Потом поднял глаза на солдат, молча толпившихся кругом, на чьи смуглые лица падал свет лампы.

— Tu![132] — сказал он, сделав жест.

Лейтенант, быстро схватив лампу, держал ее над неподвижным телом, а врач с помощью Кэт стянул и забинтовал рану. И Кэт, касаясь податливого, вялого тела Рамона, думала про себя: «Это тоже он, это неподвижное тело! И то его лицо, когда он вонзал нож в горло бандита, тоже был он! И тот сумеречный лоб, и те отчужденные глаза непорочного убийцы — тоже он. Даже сумеречный дикарь! Но где человек, который знает меня, где он? Один из множества этих людей, не более того! О Боже! верни этому человеку душу, верни ее в это окровавленное тело. Дай ему вновь обрести душу или вселенная станет ледяной пустыней для меня и для многих людей».

Врач закончил накладывать временную повязку, осмотрел рану на руке, быстро отер кровь с бедер, ягодиц и ног и сказал:

— Нужно положить его на кровать. Поднимите ему голову.

Кэт торопливо подняла тяжелую безвольную голову Рамона. Глаза его были полуоткрыты. Врач нажал на сжатые губы под редкими усами. Но зубы Рамона были крепко стиснуты.

Врач покачал головой.

— Принесите матрац, — сказал он.

Неожиданно поднялся сильный ветер, длинный коптящий язык пламени заметался в колбе лампы. По террасе, шурша, неслись листья и пыль, мелькнула молния. Голое, неподвижное тело Рамона с повязкой, уже пропитавшейся кровью, лежало на террасе, освещаемой тусклым пляшущим светом лампы.

И снова Кэт ясно увидела, насколько тело — это пламя души, разгорающееся и угасающее на невидимом ее фитиле. И сейчас, казалось, душа догорает, как фитиль, а тело — гаснущее, меркнущее пламя.

«Боже, дай его душе вновь разгореться!» — крикнула она про себя.

Единственное, что она видела в нагом теле перед собой, это что живая душа покинула его. Единственное, чего хотела, это чтобы душа вернулась в него, чтобы глаза открылись.

Его положили на кровать и укрыли одеялом, закрыли двери, чтобы не задувал ветер и не залетал дождь. Врач растер ему лоб и руки коньяком. Наконец глаза открылись; душа вернулась, но еще стояла в отдалении.

Несколько мгновений Рамон лежал с открытыми глазами, незряче глядя перед собой и не двигаясь. Затем слабо пошевелился.

— Что случилось? — спросил он.

— Лежите спокойно, дон Рамон, — сказал врач; прикосновение его тонких смуглых рук было даже легче женских. — Вы потеряли много крови. Лежите спокойно.

— Где Мартин?

— Он снаружи.

— Что с ним?

— Он мертв.

Взгляд темных глаз из-под черных ресниц оставался твердым и спокойным. Затем послышался голос:

— Жаль, мы не убили их всех. Жаль, мы не убили их всех. Надо было убить всех… Где Señora Inglesa?

— Она здесь.

Его черные глаза посмотрели на Кэт. Взгляд его стал осмысленней.

— Спасибо, что спасли мне жизнь, — сказал он, закрывая глаза. Потом: — Уберите лампу.

Солдаты снаружи застучали в стекло, зовя лейтенанта. Вошел черный маленький человек, утирая мокрое от дождя черное лицо, откинул назад густые черные волосы и доложил офицеру:

— Там, на крыше, еще два трупа.

Лейтенант встал и ушел с ним. Кэт тоже вышла на террасу. В ранней темноте хлестал дождь. С крыши спускался огонь фонаря: проплыл по террасе к лестнице, за ним двое солдат несли под дождем труп, следом другая пара со вторым трупом. Сандалии солдат хлюпали на мокрой террасе. Мрачный кортеж проследовал вниз, во двор.

Кэт стояла на террасе, глядя во тьму дождя. Она чувствовала себя неуютно здесь, среди мужчин, солдат. Она спустилась в кухню, где мальчишка раздувал угли в плите, а женщина давила в ступке помидоры для соуса.