Пермские чудеса - [3]
— И что же, перевел их Максим Грек? — нетерпеливо спросил я Стеллецкого.
— Эх, мой друг! Чему вас только в школе учили? Разве не знаете, что Максим Грек вскоре был осужден за так называемую ересь и многие годы провел в заточении? Не до переводов ему было!
Я уже заметил эту привлекательную черту Стеллецкого. Пожурит, а то и вовсе возмутится невежеством собеседника и тут же оттает, ласково так взглянет, как бы ничего не случилось. Так и сейчас. Через минуту он упоенно, как ни в чем не бывало продолжал:
— Ясно, что, судя по необыкновенной живости изложения, «Сказание» — документ вполне достоверный, выдумывать его никому в голову не пришло бы и что, следовательно, и у царя Василия III (отца Ивана Грозного) была необыкновенная библиотека из великого множества греческих книг, то есть рукописей, ибо книгопечатание тогда еще не изобрели. Каждому это ясно, а вот, видите ли, профессору Белокурову не было ясно. Он в своем сочинении пытался доказать, что «Сказание» написано не современником Максима Грека и не что иное, как выдумка. (Забегая вперед, скажу, что интуиция Стеллецкого здесь не подвела. Уже после его смерти, последовавшей в 1949 году, нам стало известно исследование Ивана Денисова, русского ученого, живущего за рубежом к в свете новонайденных документов доказавшего, что автором «Сказания» был князь Андрей Курбский, лично знавший Максима Грека. — В. О.)
— Итак, вы видите в этом доказательство существования библиотеки во времена Василия Третьего, — заметил я. — Но почему она называется библиотекой Ивана Грозного? И почему вы думаете, что она уцелела до наших дней?
— Погодите, всему свой черед. Но ваше нетерпение мне начинает нравиться. Слушайте, что случилось совсем недавно, а точнее говоря… сто двадцать пять лет тому назад. В 1822 году профессор Дерптского (ныне Тартуского) университета Христиан Дабелов опубликовал выдержку из одного документа, присланного ему из города Пернова (теперь это Пярну). Вот эта выдержка, которую привожу опять-таки не полностью:
«Сколько у царя рукописей с востока?
Таковых всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар.
Большая часть суть греческие; но также много и латинских. Из латинских видены мною:
Ливиевы Истории, которые я должен был перевести.
Цицеронова книга де република и восемь книг историарум.
Светониевы истории…
История Тацита.
Книги римских законов.
Юстиновы истории.
Вергилия Энеида и Итх.
Сии манускрипты писаны на тонком пергаменте, имеют золотые переплеты.
Салюстиева война Югурты и сатиры Сира.
Греческие рукописи, которые я видел, суть:
Полибиевы Истории.
Аристофановы комедии».
Стеллецкий на минуту умолк и снова продолжал с жаром.
— Я сегодня уже говорил Пересветову, что культурный мир вздрогнул бы, если бы это сокровище обнаружилось. Открылся бы новый пласт прошлого. Восемьсот манускриптов! Труд Ливия о Римской империи состоял из 142 томов, а до нас дошло только 35. Ведь мы вовсе не знаем его «Историарума», а сочинение «Де република», что значит — «О государстве», известно нам лишь в своей небольшой части, которую открыл в прошлом веке библиотекарь Ватикана Анджело Маи. История Светония известна лишь с большими пропусками. Из двенадцати томов истории Тацита до нас дошло четыре с четвертью. Упомянутые в таинственном списке сочинения поэта и оратора Кальвуса вовсе неведомы. Какие комедии бессмертного Аристофана были в либерее? Не те ли, которые скрылись во мраке времени? А стихи Пиндара? Но ведь нам известны только его песни. И так далее, и тому подобное…
— Кто был автор перечня? Как он попал к Дабелову? О какой библиотеке идет в нем речь?
— Дабелов его получил, как я уже упоминал, из Пернова. Архивы городов тогдашней Эстляндской губернии присылали ему всевозможные старинные документы, и он печатал в разных сборниках выдержки из них. В полученной из Пернова черной тетради оказались пожелтелые листки. Давно выцветшие чернила. Записи на старонемецком языке… Они содержали приведенный мной перечень. А кто был автор и о какой библиотеке в нем была речь, прояснилось позднее, когда в Дерпт приехал преподавать профессор Вальтер Клоссиус, специалист по манускриптам. Он, как только узнал о публикации Дабелова, сейчас же бросился к своему коллеге, и между ними произошел приблизительно такой разговор:
«Где оригинал опубликованного вами списка?»
«Я отправил его по снятии копии».
«Да знаете ли вы, что это такое?»
«Догадываюсь, что автор списка видел библиотеку какого-то московского царя».
«Безусловно, Ивана Четвертого, называемого Грозным. А известна ли вам „Ливонская хроника“ Ниенштедта в части эпизода с пастором Веттерманом?»
«„Ливонскую хронику“ знаю, но этот эпизод не помню».
Вскоре Клоссиус вернулся с выпиской из «Хроники» и прочел ее Дабелову. Цитируя, я снова буду сокращать документ и комментировать его.
«Летом 1565 года царь Иван Грозный приказал всем дерптским бюргерам выехать вместе с женами и детьми из города. Их разместили по отдельным московским городам: Владимиру, Нижнему Новгороду, Костроме, Угличу. У них был в Дерпте пастор, именем Иоанн Веттерман, человек доброго и честного характера. Его как ученого очень уважал Грозный, который даже велел в Москве показать ему свою либерею, состоявшую из книг на еврейском, греческом и латинском языках. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах. Иван Грозный велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет. И пригласил через своего высшего канцлера и дьяка Андрея Салкана (то есть Щелкалова), Никиту Высровату (Висковатого) и Фунику (Фуникова), вышеозначенного Иоанна Веттермана и с ним еще несколько лиц — Фому Шревена, Иоахима Шредера и Даниэля Браккеля, и в их присутствии велел вынести несколько из этих книг. Он нашел там много хороших сочинений, на которые ссылаются наши писатели, но которых у нас нет, так как они сожжены и разрознены при войнах, как то было с птоломеевой и другими либереями. Веттерман заявил, что хотя он беден, но отдал бы все свое имущество, чтобы только эти книги были в протестантских университетах».
Историю отечественной живописи невозможно представить себе без героически монументального полотна В. Васнецова «Богатыри» и его лирически трогательной «Аленушки». С детства любим мы и чудесные, полные таинственного очарования, бесконечно глубокой поэзии русских лесов сказочные полотна Васнецова.
В этой книге турист не найдет исчерпывающих сведений о примечательных уголках Подмосковья. Он познакомится лишь с некоторыми из них, особенно полюбившимися автору. И все равно читатель узнает немало интересного: любопытные исторические факты, легенды и предания. Он почувствует особенности архитектуры и окружающей природы, которая по красоте не уступает экзотике юга. Писатель В. Н. Осокин знаком читателю по его книгам: "В. Васнецов" (серия ЖЗЛ), "Рассказы о русском пейзаже", "Перстень Веневитинова", "Российскою землей рожденный" и др. Издательство "Реклама" Москва - 1972.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Это третья книга писательницы, посвященная школе. В «Войне с аксиомой» появляется начинающая учительница Марина Владимировна, в «Записках старшеклассницы» — она уже более зрелый педагог, а в новой книге Марина Владимировна возвращается в школу после работы в институте и знакомит читателя с жизнью ребят одного класса московской школы. Рассказывает о юношах и девушках, которые учились у нее не только литературе, но и умению понимать людей. Может быть, поэтому они остаются друзьями и после окончания школы, часто встречаясь с учительницей, не только обогащаются сами, но и обогащают ее, поскольку настоящий учитель всегда познает жизнь вместе со своими учениками.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».