Пермская шкатулка - [55]

Многих из них уже не было в живых, умер и ватажок Коновалов, другие полегли на бранном поле, но Хомутов-старший выжил. В начале войны он возглавлял топогеодезическую партию в Уральской алмазной экспедиции, у него была крепкая бронь, но Хомутов добился отправки на фронт и в качестве военного топографа прокладывал маршруты своей дивизии, засекал огневые точки противника, принимал участие в штурме Берлина.

Обо всем этом и было рассказано в книге «Сражение за мечту», экземпляр которой я отправил с дарственной надписью Хомутову, и вскоре получил письмо, где он благодарил за книгу и сообщил, что его сыну, испытателю-парашютисту, присвоено звание Героя Советского Союза. В ответ я попросил его телеграммой срочно сообщить мне адрес сына, так как предстояла моя поездка в Москву.

Так я встретился с человеком редкой профессии Олегом Константиновичем Хомутовым. Мы посидели с ним в кафе на Арбате, и я многое узнал о нем.

Ему минуло полтора года, когда отец развелся с матерью и ун]ел от них. С той поры и начались мытарства. Как только они переехали из Усолья в Бокситогорск под Ленинградом, началась война, их эва-

139

куировали в Башкирию. По дороге туда эшелон бомбили, сотни людей погибли и были ранены, целехонькими остались всего несколько десятков беженцев, и среди них — семилетний Олег с матерью. Вернуться в Ленинградскую область, в шахтерский город Сланцы им удалось в 1948 году. Здесь после неудачной попытки стать юнгой Олег увлекся авиамоделями, создал в школе кружок и сам руководил им. Его первая модель с резиновым моторчиком на районных соревнованиях продержалась в воздухе 1 минуту 45 секунд. Олега наградили почетной грамотой. По ночам ему начали сниться настоящие самолеты. После десятого класса юноша поступил на самолетостроительный факультет Московского авиационного института, успешно окончил его. Наверное, сама судьба вывела Олега на трудную стезю испытателя новых средств спасения, аналогичных тем, которые он предлагал в своей дипломной работе.

В следующий мой приезд в Москву Олег пригласил меня на юбилей Тушинского аэродрома, вернее, национального аэроклуба России,

U

где, по его словам, можно увидеть весь цвет отечественной авиации — военной, спортивной, хозяйственной. К началу торжества мы опоздали и только обозрели в приоткрытую дверь зрительный зал с ми-

О О

зерным количеством зрителеи и восседавший на сцене президиум. Доклад читал прославленный летчик, маршал авиации, трижды Герой Советского Союза, сбивший в годы войны 62 самолета противника, Иван Никитович Кожедуб.

— А где же остальной цвет? — спросил я.

— В буфете, — ответил Олег.

Мы пошли туда. Никто не обращал на нас внимания, пока какой- то генерал не окликнул Хомутова: «Олежка!» и пригласил нас к себе.

— Кто это?

— Командующий ВДВ, — только и успел ответить Олег.

Лишь прозвучало его имя, многие сидевшие за столами подняли головы и стали выходить из-за столов, подбегать к нему, чтобы пожать ему руку. Его обнимали, поздравляли с юбилеем Тушино, радовались встрече.

Позже я выспросил у него, кто подходил к нему. Первым был молодой генерал-майор ВДВ, затем летчик-испытатель летающей лаборатории, летчики истребителей, сопровождавших летающую лабораторию при испытаниях катапульт, летчики-испытатели новых моделей самолетов, кому пришлось катапультироваться, и те, кому никто не мог дать гарантии, что им не придется это делать. У летчи-

140

ков есть такое выражение: «А ты катапультировался?!» Это неопровержимый аргумент, и если не можешь ответить «да», — нужно просто замолчать.

Как врача, спасшего многих от гибели, с благодарностью встречали Олега Хомутова и совершенно не знакомые ему «рабочие неба». Из уважения к нему они и мне пожимали руку, полагая, что я имею какое-то отношение к юбилею, и их отношением я был тронут до слез, глубже понимая, с кем имею дело.

Когда мы подошли к столу, где сидел командующий, он поднялся, по-отцовски обнял Олега и крепко прижал к себе. Это был генерал армии, Герой Советского Союза военных лет, создатель ВДВ Василий Филиппович Маргелов. Олег представил ему меня, и он, пожимая мне руку, спросил:

— Собираетесь писать о нем?

— Нет, — ответил я, — я хочу, чтобы он сам написал о себе.

Василий Филиппович посмотрел на меня как-то по-другому, чем

смотрел до этого, и сказал:

— Это вы верно решили. Ни один прибор или другой человек не сможет передать того, что перенес испытатель. Тем более, что он у нас единственный, кому пришлось первым испытать на небе ураган сверхзвукового потока в стратосфере. И в новые кресла для катапультирования он садился не раз.

Командующий молча налил нам в стаканы коньяк, прикоснулся к ним своим стаканом и сказал:

— Это была бы интереснейшая книга. И я желаю вам успеха.

Вскоре из громкоговорителей послышались аплодисменты и в зрительном зале началось награждение. Командующему нужно было идти на трибуну, как он сказал, «созерцать воздушный парад». Маргелов попрощался с нами и в сопровождении нескольких старших офицеров направился к выходу. А нас перехватили и увели к себе за стол парашютисты-спортсмены.

Засиделись мы допоздна, едва успели к последней электричке метро, куда нас, подвыпивших, два юных милиционера не пускали, но Олег приподнял лацкан своего пиджака, под которым был привинчен дубликат Золотой звезды, и офицеры вытянулись в струну и отдали честь.