Пермская шкатулка - [46]

1 16

тору уникальных книг «Рыбы России», «Охотничий календарь» и нелого ряда сочинений об Урале: «Каталог птиц, зверей и гадов среднего Урала», «Звериный промысел в Уральских горах» и др. Он-то и показал племяннику родословное древо Сабанеевых, корнями уходящее в глубину веков: еще при князе Василии Темном мурза Сабан Алей перешел из Золотой Орды на московскую службу, и первый его сын получил фамилию Сабанеев. Юного Богоявленского привело в неописуемый восторг то, что его прадед был близко знаком с Пушкиным и не раз встречался с ним. Больше того, сохранилось предание, что сюжет замечательной повести Пушкина «Метель» взят из рассказов старого генерала. Возможно, и сюжет «Мертвых душ», подсказанный Гоголю Пушкиным, взят из тех же историй — бывалыцин Ивана Васильевича. Правда, генерал рассказывал не о покупке мертвых душ, а о том, что в Бен- дерах, населенных беглыми, «никто не умирал»: как только кто умрет, так его паспорт переходит к другому беглецу — вот и получалось, что по паспортам все бессмертны.

Возможно, образ знаменитого прадеда немного померк бы в глазах правнука, если б он знал, что генерал Сабанеев встречался с Пушкиным не из любви к его творчеству. Сабанеев приехал в Кишинев в январе 1822 года для расследования событий, связанных с восстанием Камчатского пехотного полка 16-й дивизии 5 декабря 1821 года. Он писал 20 января 1822 года П. Д. Киселеву о «кишеневской шайке» — членах тайного общества, и о Пушкине, «органе той же шайки»… В феврале того же года Пушкин случайно услышал разговор Инзова с Сабанеевым о предстоящем аресте В. Ф. Раевского и своевременно предупредил его…

Знай все это Богоявленский, в юности бомбист, арестованный с друзьями в поезде за провоз бомб, изготовленных им для революционеров, исключенный за это из института и посаженный в Бутырку, он не одобрил бы прадеда. Тем не менее генерал Сабанеев и мертвым помог правнуку выйти из трудного положения, когда войска

1 17

А. В. Колчака заняли Березники. Богоявленского спасло дворянское происхождение. Белые офицеры сразу признали в нем человека своего круга. Он был глубоко эрудирован, блестяще воспитан, свободно владел французским языком, несколько хуже — английским, недурно играл на рояле и скрипке.

Богоявленский не отказался стать директором содового завода. Ему это было на руку. Под прикрытием мыловарни пробное радиевое производство тихо-мирно продолжало перерабатывать руду в малом количестве — по килограмму в день. Даже всевидящим разведчикам не приходило в голову, что в глухой провинции, у черта на куличках, происходит такое фундаментальное и прогрессивное событие, как извлечение радия.

Как-то в дружеской беседе офицеры спросили Богоявленского, сможет ли он гнать спирт. Он ответил: было бы из чего. И на заводе появился еще один дефицит — спирт. За такой мыло-спиртовой ширмой Леонид Николаевич Богоявленский имел мужество продолжать втайне научную работу огромной важности, ежедневно рискуя быть разоблаченным и расстрелянным.

В июне 1919 года Сибирская армия А. В. Колчака оставила Березники. Богоявленский как ценный специалист был мобилизован и увезен белыми. Он уезжал, не зная, что случится с ним дальше, но совесть его была чиста: сделал все, что смог, и даже больше, чем позволяли условия.

Вскоре после окончания военных действий на Урале отдел химической промышленности ВСНХ послал в Березники запрос о состоянии радиевого завода и судьбе Богоявленского. Вернувшиеся из эвакуации руководители Усольского окружного управления «Сода-соль» не простили строптивому химику его телеграммы в Кремль и решили отомстить, состряпав следующий донос: «Оставлено Богоявленским три ампулки с солями радия, добытые неизвестно когда. Сам Богоявленский, по сообщениям служащих лаборатории, занимался варкой спирта, мыла, браги и объезжал свою лошадь. При белых он таким же образом лабораторничал, и с ними же, с белыми, уехал в Сибирь».

Авторы письма и не заметили, что сами опровергли свои доводы. Оставленные Богоявленским ампулы с солями радия весомей всяких слов свидетельствовали о его преданности науке и делу огромной государственной важности.

В ноябре в Березники приехала комиссия Академии наук и ВСНХ. Возглавлял ее сотрудник Вернадского, известный физик-радиолог

1 18

Л. С. Коловрат-Червинский, работавший ранее несколько лет в лаборатории у М. Склодовской-Кюри в Париже. Комиссия установила истинное положение дел. Ее удивило мужество Богоявленского. Он сумел спасти не только драгоценное сырье, но и оборудование пробного завода. Все помещения, отведенные радиевому производству, были по-хозяйски закрыты, а ключи от них и три ампулы солей радия переданы в надежные руки.

Комиссия нашла нужным «продолжать дело выработки радия, возобновив работу с того места, на котором она остановилась с отъездом Л. Н. Богоявленского». Правда, несколько позже она пришла к заключению, что опытное производство целесообразнее перевести на один из приволжских заводов с более подходящей аппаратурой и свободными помещениями для производства, для рабочего и служебного персонала. Выбор пал на Бондюжский химический завод.