Пермская шкатулка - [21]

В нашу задачу не входит анализ откровения Д. И. Завалишина. Интересно другое, что тот же голос призвал его записать содержание услышанного и оставить не только при себе, но, избрав человека, написать и ему суть изложения, чтобы он сохранил весть откровения до востребования. Почему же Завалишин избрал Хлебникова? Почему не Лазарева, с которым совершил кругосветное плавание и который его любил и дал ему прекрасную письменную характеристику: «Пылкая голова, огнедышащая натура»? Почему не Нахимова, с которым учился и был с ним в том же дальнем плавании на фрегате «Крейсер»?

Завалишин окончил морской кадетский корпус и при нем в 17 лет состоял уже преподавателем астрономии, высшей математики, механики. Он свободно владел английским, немецким, французским, итальянским, испанским, греческим, еврейским и другими языками. В 1822–1824 годах участвовал в кругосветном плавании под командованием М. П. Лазарева, во время которого он познакомился с К. Т. Хлебниковым. Три письма Завалишина, хранящиеся в Пермском архиве, свидетельствуют о том, что дружба их была искренней и доверительной.

Так почему Завалишин избрал Хлебникова? Может, у них совпадали взгляды на единожды данную жизнь? Не исключено. Но вот взгляды на восстание декабристов у них не совпали.

Осудил восстание позже и сам Завалишин в своих воспоминаниях: «Ведя свои первые записки в Чите, я писал их как историческое завещание, как научные исследования, не имея в виду (по тогдашнему моему положению, перемена коего казалась невозможною) никакой личной цели, и потому старался говорить и о лицах, не исключая себя, и о действиях вполне беспристрастно, правдиво и безо всякого преду бе ждения в чью-либо пользу или против кого бы то ни было». Но, встретив осуждение с противоположных сторон, автор свои записки сжег. Однако позже он встретился с известным митрополитом Филаретом, и тот убедил Завалишина непременно восстановить их, хотя бы то, что было в них самым важным. Так появилось новое со

чинение, и здесь из него приводится последний, заключительный абзац: «Разрушительные идеи не имеют сами в себе ничего обаятельного, не могут быть идеалами. Никто не пожелает перемены ради

и

самой перемены; всякая перемена желательна в предположении, что она поведет к лучшему. Общество увлекается только высшими идеалами, а не перспективой разрушения, и увлекается притом не мни-

tJ

мыми, отвлеченными, а действительными идеалами, когда видит возможность осуществления их на живых существах; оттого-то сильнее всего и действует пример. Непреложный нравственный закон таков, что перемену к лучшему могут производить лишь те, кто сами стоят нравственно выше; если же берущиеся за перемену выходят из той же дряблой среды, лишенной нравственных условий, из которой выходят и злоупотребители, то никакие перемены не приведут к лучшему. Скажут, как же тогда быть? Стало быть, должно признать положение безвыходным и безнадежным? Иногда так и бывает, и тогда начинается разложение общественного тела. Но если в общественном организме сохраняется хоть искра жизни, возрождение его еще возможно. Невозможно для человека, возможно для Бога. Оно совершается или необыкновенной духовною силой, проявляющейся в личных подвигах воздвигаемого Богом человека, увлекающего к возрождению своим примером, или насылаемыми Провидением бедствиями, заставляющими, наконец, людей образумиться».

Если у Дмитрия Завалишина было действительно откровение, а не видение больного человека, то следует добавить: откровение ниспосылается отдельным людям с тем, чтобы через них, избранных, посвятить в него весь народ. Завалишин выбрал своего адресата потому, что адресат был надежным человеком. И он был старше. Ведь и Ф. П. Врангель, и Ф. П. Литке впервые встретились с Хлебниковым, когда каждому из них было чуть больше двадцати лет. В звании мичманов на шлюпе «Камчатка» под командованием В. М. Головнина пришли они на Ситхинский рейд в июле 1818 года. Втроем гостили у Кирилла Тимофеевича три будущих адмирала. Он подружился с ними. У них с Хлебниковым были разные статусы, а их существует два вида — «предписанный» (наследственный) и «достигаемый» (благодаря собственным усилиям человека). Достигаемый статус всегда считался самым престижным. И свой высокий престиж Хлебников нажил 14-ю годами трудов и скитаний на Камчатке, 15-летней службой в Российско-Американской компании в должности помощника главного правителя колоний и правителя Ново-Архангельской конторы.

20 ноября 1832 года К. Т. Хлебников на военном транспорте «Америка» навсегда покинул Русскую Америку. В путешествии, казалось бы, можно и отдохнуть. Но он работал, что-то торопливо писал, как будто предчувствовал, что ему осталось совсем мало жить. За короткий срок, еще до того как корабль дошел от берегов Аляски до Бразилии, он закончил «Жизнеописание А. А. Баранова». Они были знакомы заочно давно и даже обменялись письмами, а встретились впервые, когда Хлебников принимал у Баранова хозяйственные дела компании, и тот сожалел, что у него не было таких помощников, как тот, что сидел перед ним. Хлебникову запомнились проводы Баранова. Корабль «Кутузов» увозил на родину престарелого Баранова. Он умер на корабле, и его похоронили по морскому обычаю, опустив тело на дно Зондского пролива.