Пермская обитель - [24]

Самому Андрею казалось, что его неравнодушное отношение к Наташе со стороны мало заметно. Ну, присутствует на занятиях, ну, провожает до дома. Что в этом особенного? А впрочем — пускай молва связывает их имена, ему это только приятно. Возможно, устоявшееся мнение об их прочном союзе помешает появиться каким-нибудь соперникам.

И все же он чувствовал — Наташа с ее успехами постепенно отдаляется от него. Раньше они, лидеры «Пермской обители», вровень бежали по соседним дорожкам, заметно опережая остальных, подбадривая и помогая друг другу. Потеряв голос, Андрей начал безнадежно отставать от подруги, сошел с дистанции с ощущением того, что теряет жизненную опору. Хотя внешне все выглядело по-прежнему: те же общие компании, походы в филармонию, прогулки.

Однажды они шли по улице, когда Наташа вдруг остановилась и схватила Андрея за руку:

— Смотри!

Красочная афиша извещала о том, что через месяц во Дворце спорта состоятся концерты московского певца Игоря Прыжкова.

— Я хочу пойти!

— Тебе охота слушать этого крикуна?! — искренне удивился Андрей.

— А чем он тебе не нравится? Он все же лучше этого слащавого комсомольского певца. — Наташа кивнула на соседний плакат, сообщавший о гастролях еще одного москвича, которые должны состояться раньше прыжковских.

— У него хоть голос есть.

— А у Прыжкова, по-твоему, нет?!

— Конечно, нет! «Косит» под Высоцкого или на худой конец под Боярского. Только до обоих ему, как до Луны.

Наташа обиделась за своего кумира, и тогда Андрей, чтобы не сердить ее, пошел на попятный — пообещал взять билеты на концерт Прыжкова.

Глава 18 ИЮНЬ 1999-го

— Наташк-а-а! — послышалось со двора.

Отодвинув штору, Наташа вышла на балкон и увидела внизу Стасика Ледовских. Тот радостно замахал рукой. При взгляде на них вспоминались кадры из каких-нибудь довоенных фильмов: оба молодые, беззаботные, в светлых нарядах. Она стоит на балконе третьего этажа, освещенная июньским солнцем, он укрылся в тени под деревом. В кино подтекст подобных сцен можно определить словами «Если завтра война…».

— К тебе можно? Дело есть.

— Конечно, заходи, — кивнула она.

— Представляешь, потерял телефонную книжку и не смог позвонить тебе, — ввалившись в коридор, объяснил Стасик причину своего «допотопного» обращения. — Я без нее как без рук. Не помню наизусть ни одного телефона.

Станислав был Наташиным одноклассником, не «кадровым», с которыми она отбарабанила с первого по десятый классы, а обыкновенным — они вместе учились только последние три года. Она мало что знала о том, чем Ледовских занимается после окончания школы. Краем уха слышала, что он торгует на оптовом рынке видеокассетами и хорошо зарабатывает. Сведения оказались устаревшими.

— Сейчас я ушел в музыкальный бизнес, — объявил Стасик. — Там можно заколачивать офигенные деньги. Мы с ребятами организовали студию звукозаписи. Будем делать аудиокассеты, выпускать альбомы. Поэтому я к тебе и пришел.

— То есть?

— Хочу предложить, чтобы ты у нас записалась со своими песнями.

Наташа категорически отказалась:

— Стасик, это невозможно. Наш преподаватель просил без обсуждения с ним не готовить всякие альбомы.

— Да откуда же он узнает! Это просто тренировочная запись.

— Потренируйтесь на ком-нибудь другом.

— Натулечка, всегда в кайф иметь дело с классными мастерами, — захныкал Ледовских. — Разве можно записывать первого попавшегося прохожего!

— Для вас я как раз первый попавшийся.

— Обижаешь, мать. Я ведь специально стремился к тебе как к обладательнице уникального голоса, несмотря на титанические трудности, которые пришлось преодолеть мне из-за потери заветной записной книжки и не позволившие предупредить о своем появлении по телефону, — высокопарно произнес он с пародийным пафосом.

— Стасик, не обижайся, но мне, в принципе, нельзя записываться. У меня еще нет диплома.

— Опять двадцать пять! — всплеснул руками Ледовских. — Кто же сейчас смотрит на эту фигню! Сейчас на сцену прутся любые шмакодявки, у которых не то что диплома — аттестата нет. Ты просто поможешь нашему звукорежиссеру наладить оборудование. Об этом ни одна душа не узнает, если, конечно, сама не проговоришься. Я нашел такого прикольного звукорежиссера, что закачаешься. Он без образования, но с ушами.

— Запись может попасть в чужие руки.

— Исключено. Ее не будет в нашей фонотеке, для которой потом будем писать чисто коммерческий музон. Сможешь проверить, мы действуем прозрачно. Вдобавок запишем тебя в стилистике «лоу-фай».

— А это с чем едят?

Сказав, что дословно выражение переводится «низкое качество», Станислав утаил, как быстро подобная стилистика входит в моду. Вместо этого попытался ошарашить девушку градом малопопулярных терминов из рэперского сленга, вставляя через слово «рокапопс», «гранж», «камбэк».

Стремясь преодолеть Наташино упорство, Ледовских мобилизовал все свое обаяние. Чего-чего, а этого ему не занимать.

— Ну, Натулечка, хочешь, мы тебе заплатим? Сколько ты берешь за запись?

— Я за деньги не записывалась.

— Никогда?! — притворно ужаснулся Станислав. — Пора начинать. Оглянись кругом — какое время нынче на дворе. Деньги сами плывут в руки, только собирай, не ленись. Я тебе расскажу анекдот по этому поводу. Одному эстрадному певцу позвонили со студии и спросили, какой гонорар он берет за запись. «Пятьсот долларов», — отвечает. «Очень жаль, — вздохнули те, — мы можем заплатить только сорок». — «Согласен».