Период распада - [67]

Сбившись в стаю, они искали еду, бродяжничали, случалось что и убивали…

Первого человека он убил совсем недавно. Это был украинский полицай, приехавший сюда по каким-то делам, да так нажравшийся, что свалившийся с ног. Рядом никого не было — и он, склонившись над полицаем от которого воняло водкой и псиной, ткнул его несколько раз в шею заточенным гвоздем, каждый раз ощущая как с треском поддается кожа и на руку брызгает что-то горячее и липкое. Потом он убежал.

Взрослые не допускали их к партизанской войне — да кто же их остановит. Под городом и в развалинах в укромных местах можно было найти все что угодно — так они утащили две спарки Шмеля, два гранатомета РПГ с зарядами, автоматы и попрятали их в своих пацанячьих нычках. Они сами не знали, что делать со всем с этим, банды свирепо воевали друг с другом за территорию и за источники дохода — но вот РПГ и Шмели им были нужны совсем для другого.

Когда упал вертолет — он спал в развалинах спорткомплекса, в подвале около труб — пришел сюда запастись патронами и проверить цела ли нычка. Услышав грохот, он поднялся наверх, увидел, что произошло — и стремглав рванулся в подвал.

Шмель был тяжелым, чертовски тяжелым, почти не по силам голодному, бродячему одесскому пацану — но он справился с ним. Он помнил деда, еще застал, когда тот был жив. Дед тяжело ходил по дому, много курил и добродушно ругался, когда его выгоняли курить на улицу. Еще у деда был пиджак, который он надевал только один день в году — это был не пиджак, а китель от парадной формы, тяжелый и позвякивающий, когда его трогаешь. Когда он был один — он любил тайком открывать шкаф и разглядывать ордена деда, удивляясь их строгой, неумолимой, завершенной красоте.

Потом дед умер.

И все равно — ему было очень страшно.

Он стоял, прижавшись к стене, слушал отрывистый лай команд за стеной и вой вертолетной турбины. Потом команд не стало слышно — но все равно было страшно, эти люди были где-то здесь. И только когда турбина взвыла на высокой ноте, пытаясь оторвать вертолет от земли — в этот момент он понял — пора.

И шагнул из развалин…

Прибывший примерно через двадцать минут наземный конвой уже ничего не мог сделать. Его трофеями стали только два вертолета — один разбитый и один чадно догорающий…

Несколько бронированных автомобилей румынского миротворческого контингента, выставив стволы «елочкой» осторожно пробирались по захламленной улице — пыль и дым от взрыва уже улеглись. Впереди что-то горело…

— Пять-один, прибыли на место — доложил старший колонны

— Принято, приказываю обеспечить периметр, ждать подхода дополнительных сил. При наличии выживших — сообщайте.

— Пять-один — принял.

Здание еврейского культурного центра напоминало… что-то выпотрошенное, весь фасад рухнул от страшного взрыва, но само здание устояло. Пахло гарью, здесь было совершенно нечем дышать. Что-то горело в развалинах, пахло горелым, рваным мясом — от этого запаха мутило, хотелось забиться куда-нибудь и не вылезать.

— Вперед всем группам — обеспечить периметр! Ганнерам приготовиться по секторам и доложить! До прибытия саперов к развалинам не походить! — привычно командовал румынский капитан — миротворец.

— Господин капитан! Кажется, есть выжившие!

Придерживая рукой автомат, капитан подбежал туда, откуда раздался крик. Так и есть — штурмовая каска, бронежилет… Присевший рядом солдат щупал пульс.

— В больницу их. Немедленно! Паул, твое отделение обеспечивает эвакуацию! Возьмите машину!

— Есть!

Капитан мельком глянул на пострадавших солдат антитеррористической группы и заметил, что у одного из них из-под бронежилета выбилась цепочка, а на ней не жетон, удостоверяющий личность как полагается — а какой-то стальной, темного цвета прямоугольник. Но… антитеррористическая группа, мало ли что это может быть.

Ни Паула, ни солдат его отделения, ни машину, которую они взяли, чтобы отвезти пострадавших солдат в госпиталь больше никто никогда не видел…

04 июня 2014 года Техас, США Севернее Фредериксбурга Натаниэль Нулан 16 лет Просто идиот

Все дерьмо когда-то и с чего-то начинается…

Это закон природы такой… Долбанный закон долбанной природы — все дерьмо когда-то и с чего-то начиналось. Первая мировая война, например, началась с того, что один студент по имени Гаврила Принцип, полуслепой, туберкулезный и совсем пропащий — вместе с товарищами решил грохнуть ни кого-нибудь — а наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда. Зачем они решили сотворить все это — дело темное — но решили. Двое его товарищей бросили в кортеж австрийского эрцгерцога бомбы — но ничего у них не вышло, причем одну из летящих бомб Франц-Фердинанд отбил в сторону лично. И уехать бы ему из этого долбанного Сараева — так нет. Остался — и вот итог. Сначала убили его, и его супругу, графиню Хотек заодно — а потом, в европейской четырехлетней бойне истребили еще не один миллион человек. И все из-за кого? Из-за одного сербского чахоточного студента, которому кто-то вложил в руку револьвер, а в голову — безумие — погибло столько людей. А началось все — с одного-единственного выстрела.

Вот и тут — так же.

Считается, что в любой истории всегда есть виноватый, значит, есть и правый. А вот в этой истории — виноватых было до хрена и больше, а вот правых — не было совсем. И еще — чертова куча «если» Слово «если» — любимое слово в этой истории. Если бы этот самый Натаниэль Нулан не поехал никуда в этом день, а у него сломалась машина, и он бы сидел дома. Или отец заставил бы его что-то делать. Или он просто упал бы, и сломал себе руку или там ногу. Или бы к нему не приехал дальний родственник из штата Нью-Йорк, такой же балбес Генри Боун, того же самого возраста. Или бы они решили заняться в этом день чем-нибудь иным. Или если бы у Натаниэля Нолана не было бы брата, штаб-сержанта Корпуса Морской Пехоты США Грегори Нолана, награжденного Серебряной и Бронзовой звездой и двумя Пурпурными сердцами — все это за Афганистан. Или если бы командование не отпустило его в отпуск, официально — чтобы бросить взгляд на новобранцев в Форт Худе, и решить на что они годны…