Перикл - [112]

   — Да, — пообещала Аспасия, — я научу его ходить и говорить.

Огорчения Аспасии после отплытия Перикла начались с того, что поэт Кратин сочинил комедию, — она теперь ходила в Афинах по рукам, — в ней он называл Аспасию то новой Омфалой, которая, как известно, была царицей Лидии, купила Геракла, сделала его своим рабом, обрядила в женскую одежду и держала постоянно «под башмаком», то Деянирой, погубившей Геракла тем, что дала ему надеть платье кентавра Несса, отравленное его кровью; то Герой — богиней-ревнивицей, преследовавшей своих соперниц и их детей. В этой комедии были такие стихи:

Геру Распутство рождает ему,

Наложницу с взглядом бесстыдным.

Имя Аспасия ей.

Наслышанная об этом сочинении Кратина, Аспасия попросила Сократа, а потом и Протагора, который к тому времени вернулся из Фурий, достать список комедий Кратина для неё. Она думала, что первым комедию Кратина принесёт Сократ, и дала ему денег, чтобы он мог купить её. Сократ нашёл комедию, но не купил — сказал, что за неё запросили слишком большую дену, тогда как она, на его взгляд, не стоит и обола. Поэтому получилось, что первым стихи Кратина принёс Протагор — не пожалел своих денег — и вручил их Аспасии с печальным выражением лица и словами сочувствия. Вскоре, однако, со столь же печальным лицом и словами сочувствия пришлось обращаться к Протагору Аспасии: она вручила ему копию жалобы, какую выставил против Протагора в портике царя-архонта некто Клитон, оратор из Пирея, и, как позже выяснилось, друг Зенодота, чьими стараниями был осуждён Анаксагор. Протагор, как и Анаксагор, и почти теми же словами, что и Анаксагор в жалобе Зенодота, обвинялся Клитоном в кощунстве и измене.

   — Где взяла? — спросил Протагор, побледнев.

   — Лисикл принёс, списал с подлинника в портике царя-архонта.

   — Лисикл? Какой Лисикл?

   — Сын скототорговца, он бывает в нашем доме. Тот, что хочет стать оратором. Я просила тебя о нём, чтобы ты дал ему несколько уроков.

   — Ах да, вспомнил. Красивенький такой мальчик. Когда он принёс это? — Протагор подбросил навощённую дощечку на ладони, словно хотел взвесить, насколько тяжёл донос на него.

   — Только что, — ответила Аспасия. — Я едва успела прочесть, как ты пришёл.

   — Значит, за мной ещё слежки нет, этот Клитон, этот подлый мерзавец, ещё не успел нанять скифов, чтобы схватить меня, если я решу убежать из Афин.

   — Я тоже подумала об этом. Ты ещё успеешь убежать.

   — Но куда, куда? — Протагор, нервничая, заходил по комнате. — Куда мне бежать? И нет Перикла. Он подсказал бы.

   — Я подскажу, — сказала Аспасия. — Тебе следует бежать туда, откуда ты приплыл — в Фурии.

   — Да, в Фурии! — обрадовался совету Аспасии Протагор. — А не в Абдеры, откуда я родом. В Фурии! Там у меня теперь много друзей. Они спрячут меня, если Клитон настигнет меня и там. Но как же я туда доберусь? Где взять корабль? Надо скорее бежать! Скорее! — снова разволновался Протагор. — Иначе мне смерть! Смерть! И позор!

   — Думаешь, ты не смог бы оправдаться на суде? — спросила Аспасия, послав служанку за вином для Протагора: ему надо было выпить, чтоб хоть немного успокоиться.

   — Не смог бы, нет! Куда мне? И измена! — вдруг рассмеялся он. — Как же без измены? Раз ты не афинянин, значит, персидский шпион! Это же всем ясно! И про богов ясно. Я сказал, что они, пожалуй, умерли ещё во времена Гомера.

Служанка принесла кружку вина. Протагор выпил её, не переводя дыхания. Вернул пустую кружку служанке, вытер губы и бороду рукой, сказал:

   — Надо бежать сегодня же, ночью. Утром будет поздно — Клитон приставит ко мне скифов... Но где же раздобыть корабль?

   — Я послала за нашими друзьями. Надеюсь, что они скоро придут. Послала за Фидием, Софоклом и Сократом. И ещё за стратегом Фукидидом. Перикл посоветовал мне, уезжая, обращаться к нему, если будет трудно.

Протагор, должно быть, не расслышал, что Аспасия назвала Фукидида стратегом, а поскольку на устах у всех был другой Фукидид, шурин покойного Кимона, вождь олигархов и противник Перикла, вытаращил глаза и спросил, задыхаясь:

   — Послала за Фукидидом? Я не ослышался? Как можно? Думаю, что как раз Фукидид и подговорил Клитона написать на меня донос!

   — Я о другом Фукидиде, о стратеге, — успокоила Протагора Аспасия. — О том, который, если помнишь, споря однажды с Геродотом, едва не довёл дело до драки. Геродот тогда настаивал на том, что историк должен описывать всё, что видит и слышит, а Фукидид на том, что надо исследовать закон, по которому всё совершается.

   — Ладно, вспомнил, — ответил Протагор. — Он командует кораблями?

   — И кораблями.

Пришли все, кого Аспасия позвала: первым прибежал Сократ — он уже знал, что против Протагора выставлена жалоба, за ним пришёл Фидий, затем Софокл и, наконец, стратег Фукидид, за которым Аспасия посылала Лисикла. Он и пришёл вместе с Лисиклом, сообщившим ему о жалобе Клитона против Протагора.

Устроившись в библиотеке Перикла, стали обсуждать случившееся. И вот к какому пришли решению.

Поскольку, как заявил Софокл, есть острая необходимость в том, чтобы срочно отправить в Фурии пятьдесят талантов золота из общей казны для тамошних нужд, для Гипподама, который развернул в Фуриях строительство порта, то Фукидид отдаст приказ о том, чтобы уже завтра утром послать в Фурии быстроходную триеру на вёслах и с парусами, на которой и переправится — тайно! — в Великую Грецию Протагор. Сократ проводит Протагора в Пирей, а Фидий подарит ему из своей коллекции парик, который не только скроет обширную лысину Протагора, но и превратит его из старика в юношу.